Дейв Метц - Один человек, две собаки и 600 миль на краю света. Опасное путешествие за мечтой

Мы с Джонни уже бывали здесь девять лет назад, в июне. Я хотел пройти по этому району Аляски до хребта Брукса, что сейчас и делаю, но мы начали наш путь слишком поздно. Я не представлял, как трудно будет идти по такой гористой местности, покрытой дерном. Мы переходили через Болдуин в то время, когда озера, которых там было очень много, уже растаяли. Земля там неприветливая, болотистая, а многочисленные комары стали настоящим бедствием. Казалось, им просто не будет конца. Целых двадцать семь дней мы шли из Коцебу до деревни Селавик, в то время как я рассчитывал, что у нас уйдет на это не более двух недель. Чувство голода не покидало нас ни на секунду, и к концу пути мы были истощены. Чтобы сплавиться по двум каналам и таким образом добраться до Селавика, необходимо было построить плот. Материал нашелся у берегов озера Инленд. Я преодолел оба канала, но перед тем как достичь второго, пришлось шесть миль идти по пояс в воде и тащить за собой плот. Прибыв на место назначения, я был твердо уверен, что через год повторю попытку, но только в марте или апреле, когда еще стоят сильные морозы — идти будет куда легче. Благодаря приобретенному опыту я понял, что по земле, расположенной ниже уровня моря, нужно путешествовать только тогда, когда еще достаточно холодно.

Мы заканчиваем путешествие по полуострову Болдуин, в конце дня достигаем бухты Хотэм. Я останавливаюсь и внимательно смотрю на лед, а в это время легкий ветерок обдувает мое лицо и «жалит» нос. Меня терзают смутные сомнения.

— Чтобы попасть на материк, необходимо пересечь ее, — говорю я собакам.

Река Кобук, которая находится на противоположной стороне, приведет нас в глубь Аляски, а там мы повернем на северо-восток, к хребту Брукса. Меня очень пугает необходимость переходить бухту на лыжах, при этом не видя противоположного берега. Вокруг меня мили голого пространства, а все, что в пределах видимости, — клубы белых облаков и глыбы льда под нами и впереди нас. Если идти вдоль полуострова и обойти его, придется преодолеть двести миль. Конечно, это не вариант. Учитывая, что я собираюсь покорить Аляску за один сезон, до того, как осенью снова начнет холодать, задерживаться не представляется возможным — зимнего снаряжения у меня не будет, и придется возвращаться домой не солоно хлебавши. Остается только надеяться, что изображенная на карте местность полностью соответствует реальной. Определяю направление с помощью компаса, ориентировочно представляя свое настоящее местонахождение на этой Богом забытой земле и смотрю на карту, а затем нахожу конечную точку пути. «Просто иди по маленькой красной стрелочке, — говорю я себе, — и все». Я всегда предпочитаю видеть цель, и пусть это всего лишь маленькая точка на линии горизонта, тогда можно просто навести стрелку в ее направлении и придерживаться этого курса. Но когда земля находится так далеко, всецело полагаться только на маленькую стрелочку и в одиночку идти по бескрайнему замерзшему океану сложно и безрассудно. Для этого требуются стальные нервы, а я уже нахожусь на грани срыва. Но холод заставляет меня отправиться в путь. «Где-то должна быть земля», — убеждаю я себя, делая еще несколько шагов вперед по льду замерзшего моря. Остановившись передохнуть, размышляю над тем, стоит ли сейчас ставить палатку, чтобы переночевать здесь и отправиться в путь утром. Погода сейчас хорошая, а вот утром может подняться ветер, могут набежать облака, и тогда придется задержаться на полуострове еще на неопределенное время, тем более что я уже собран и готов к походу. Поэтому вместо того, чтобы раздумывать над опасностями, с которыми мы можем столкнуться, я трогаюсь в путь вместе с бегущими вперед собаками. Мои мысли заняты только одним: быстрее бы покинуть это место, где жестокий ветер не утихает ни на минуту.

Местные жители разметили дорогу с помощью высоких ивовых прутьев, которые вводят в сомнения относительно правильности выбранного маршрута. Собаки сначала идут довольно бодро, но, почувствовав всю серьезность положения, они убавляют пыл. Они то и дело оглядываются на меня, и в их глазах читается неуверенность, которую я редко замечал прежде.

— Хорошие мои, — говорю я, — вперед, вперед!

Это придает им смелости, и они продолжают бежать. Без собак я бы смог двигаться со скоростью одна миля в час.

Я знаю. Пытался. А работая с ними в связке, мы проходим около пяти миль в час.

Небо затянуто облаками, но не настолько сильно, чтоб я не мог разглядеть, что происходит на расстоянии в одну милю. Однако неприветливая погода очень беспокоит меня. Мы с трудом движемся вперед, а встречный ветер лишь усугубляет обстоятельства. Осматриваюсь, кажется сумасшествием идти в безызвестную пустоту морских льдов. Чем дальше уходим от берега, тем сильнее ощущение, что мы находимся в открытом океане, а земля, остающаяся позади, приобретает весьма отчетливые черты. Позже я узнал, что дистанция, которую мы преодолели (а мы шли по диагонали), составила двенадцать изнурительных миль, а вовсе не четыре, как я предполагал.

Уилл начинает уставать. В первой половине дня он работает больше, чем Джимми, его амортизационный шнур обычно натянут сильнее. Теперь же Джимми выглядит более свежим, и вскоре бремя лидерства переходит на него. Я никогда не привязываю их за одну веревку, нагрузка должна распределяться равномерно между ними.

После двух часов перехода по льду собаки замедляют ход. Нам непременно нужно идти, чтобы не пришлось разбивать палатку в опасном месте: не хочется останавливаться на открытом пространстве, там, где дует особенно пронизывающий ветер и очень трудно добыть воду — на ледяной поверхности очень мало свежего снега, который можно было бы размельчить. Я очень замерз, появляется желание сделать привал и одеться потеплее, но, с другой стороны, перегреваться и потеть тоже не хочется, поэтому предпочитаю идти дальше не останавливаясь.

Различить что-либо на ледяной поверхности становится все труднее. На ней кристально белой, не освещенной яркими лучами солнца, неровности совсем не видны, поэтому периодически я натыкаюсь на них. Стараясь идти быстрее, я трачу много лишних усилий для того, чтобы не потерять равновесие и не упасть — это здорово выводит меня из себя.

— Вперед, вперед, — кричу я собакам.

Они увеличивают скорость, но это ненадолго. Несмотря на то что собаки очень сильные, они все же иногда устают, точно щенки. Все-таки им нет еще и года. Мы идем изо всех сил, но наконец начинаю уставать и я.

— Давай, Джимми, давай, Уилл! — кричу им.

Собаки вновь прибавляют скорость, но это ненадолго, до тех пор, пока они не исчерпают свои ресурсы, а это может произойти в любой момент. Вот тогда я буду вынужден или везти сани сам, или устанавливать палатку и устраиваться на ночлег. Собаки мучаются от жажды и наверняка напуганы тем фактом, что мы движемся в зловещий белый мир, а впереди не видно ничего, что могло бы хоть как-то обнадежить. Я знаю, что земля там есть и пытаюсь убедить их в том, что все будет хорошо, хотя и сам сомневаюсь в этом. «Все хорошо, ребята. У нас все хорошо», — мой голос должен звучать спокойно, но это очень трудно, потому что я в отчаянии. Начинаю думать о холодной воде под слоем льда. Море под ногами очень опасно, находится в постоянном движении и достигает невероятной глубины. Летом это море превращается в настоящее чудовище с волнами десять футов в высоту. Только лед спасает нас от ужасающей морской бездны.