Роман Устинов - Автостопом по социализму, или Свобода по талонам

К обеду заехал на пляж Playa Larga. Думал искупаться (впервые познакомился с Карибским морем) и поехать дальше, в Сьенфуэгос, однако из-за стандартных проблем с транспортом решил заночевать там, где меня застала ночь, а не там, где рассчитывал. Описывать Карибы печатными буквами смысла нет: все равно нельзя передать красоты окружающего ландшафта, однако, ночевка под открытым небом под шум Карибского моря – мероприятие незабываемое.

Сначала общался с какими-то страшными итальянками, потом с местным негритянским персоналом, которому делать особо было нечего. Итальянки укатили на такси в Тринидад, звали и меня с собой, но я отказался, а негры помогли поставить мне палатку и я, отведав местных даров моря, уснул. Ни вечером, ни наутро охрана отеля меня не трогала, невзирая на то, что палатка стояла на видном месте. Где-то в Интернете я читал (уже по приезде в Москву, анализируя прожитое и сравнивая с другими путевыми отчётами), что палатки на Кубе на частных отелях ставить запрещено: гоняют. Так вот, не знаю как на Варадеро, но в остальной части острова никаких посягательств со стороны обслуживающего персонала отелей на мою частную собственность в виде переносного жилища, не было. Мало того, зачастую я был окружен вниманием и проявлением интереса, граничащего с заботой, со стороны бравых парней в форме и с рациями.

Наутро, как обычно, провисев некоторое время на трассе, попал в какую-то деревню. В деревне интересно было наблюдать за собаками: я иду, с рюкзаком, а они гавкают. Но гавкают они, не слезая с крыши. Кубинцы засовывают своих четырёхлапых охранников на крыши, чтобы они не кусались, но бдительные собаки издают лай, завидев меня, нервничают, а укусить не могут.

Хотелось кушать. Меня отправили к какому-то типу, который кормит туристов (остальным нельзя было кормить туристов, видимо, нет лицензии). Откуда он взялся в этой деревне – неясно. Мужик предложил мне лангуста. Что такое лангуст, я слабо представлял даже по-русски, поэтому согласился.

– Давай, – говорю, – вари своего лангуста.

Интересно, кстати, есть то, что ты еще никогда не пробовал и – мало того – не знаешь, как это выглядит. Мужик показал мне замороженного лангуста, я махнул рукой: пойдет – и он начал готовить. А его приятель (сосед, сват или кто-то еще) предложил мне сыграть в шахматы.

– Ты, – заявляет мне, – Каспаров.

– А ты, – отвечаю, – Капабланка.

Посмеялись. Но жрать хотелось дико; не до шахмат. Повар поставил тайм-лимит в один час.

– За час, – говорит, – сделаю.

– За час я умру. Дай мне кипятка, буду делать бомж-пакет, – предугадав проблемы с пищей на Острове Свободы, я разумно купил пару пачек быстрорастворимых супов в Москве, на Ленинградском шоссе, пока ехал в Шереметьево.

Повар решил сварить мой пакет. Долго я ему объяснял, что мне нужен лишь кипяток, что варить ничего не надо. Однако он его всё же сварил. Съел пакет, съел огромную порцию лангустов, приобретших оранжевый цвет после варки, успешно слил партию в шахматы, распрощался с поварами и шахматистами, заплатив за свой гигантский обед 3 доллара, и побрел к дороге.

Транспорт опять нужно ждать. Пока ждал, от нечего делать кидался камнями в петухов, важно прогуливающихся неподалеку. Но вот что-то приехало. Через час я в Сьенфуэгосе.

Это был первый город на длинном пути, в котором, по моему мнению, должно было находиться много туристов, а соответственно, и много кас под аренду. Многих приезжающих туристов сразу оккупировали местные жители с табличками и с журнальчиками легальных кас с синим иероглифом на обложке. Я – кубинец. Меня не оккупировал никто. Ко мне никто не подходит.

Лишь пару человек предложили хату за двадцать баксов с обедом и ужином. Нет, двадцать баксов – не бюджетно. Пойду искать что-нибудь дешевле. По улицам я специально прохаживался туда-сюда, выдавая свою туристическую сущность, рассчитывая, что кто-нибудь клюнет, и на фоне образовавшейся конкуренции меня впишут в касу подешевле. Но – как назло – кассовых агентов не видно, касы сами собой не ищутся, и события развиваются не по тому сценарию, который я представлял себе раньше. Причиной всему – высокий сезон, наверное, подумалось мне. Тут, смотрю, сидит кучка негров на обочине. Словились глазами с самым, как мне показалось, главным из них.

– Нужна каса?

– Нужна, – отвечаю я, стараясь не проявлять сильной заинтересованности, чтобы не завышали цену.

– Ну, пошли искать. У меня есть амиго, и другой амиго, и вообще у меня куча всяких амигосов, у которых есть касы. Да и в общем-то, можно и ко мне вписаться.

Ходим, ходим, ищем, ищем… Но амигосы не вписывают: кто-то цену заламывает, у кого-то мест нет, кто-то во мне подозрительного элемента узрел: мол, будешь мучач водить, мне от полиции достанется. Не ищутся у моего нового друга касы. Да и не сильно-то хотел он, видимо, вписывать меня к кому-нибудь. Хотел вписать к себе. Хотел срубить деньжат.

«…Не ходи в негритянские кварталы! Обворуют, ограбят, доставят массу неприятностей…» – говорили мне знающие люди в Москве. Но моя логика была проста: раз негр вписывает меня нелегально, значит, он идет на риск. Он понимает, что если со мной что-то случится, то я настучу в полицию, и тогда – ему светит двойной срок: не только за то, что вписал меня, но еще и за то, что совершил в мой адрес противоправные действия.

Приходим к моему новому другу. Хата мне показалась очень бедной, но опрятной. Я еще тогда слабо представлял, в каких жутких и нищих условиях мне придется кантоваться в Камагуэе, Эль Кобре и Моа; сравнивая впоследствии сие обиталище с остальными, в которых мне довелось размещаться на ночлег, я пришел к выводу, что этот шалаш с курицами за стенкой – одни из самых шикарных апартаментов не-Гаванской Кубы. Комната моя – проходная, отделяется от общего помещения занавеской. Всего комнат две, одна предоставлена в мое распоряжение, во вторую – в которой живет мама негра – временно переселяется и мой друг, дабы организовать мне отдельное помещение.

Сам негр одет мажорно. Негр занимается боксом. Показывал мне свои перчатки. Заливает, что он – чемпион мира. Уличать во лжи его не хотелось, да и вообще: зачем? Человек живет своими иллюзиями, ему нравится казаться чемпионом мира, хотя бы в моих глазах. Многие кубинцы часто врут. Мои новые друзья в разных концах острова врали постоянно. Причем отличить правду ото лжи абсолютно нетрудно, даже зная испанский совсем чуть-чуть. Врут, насмотревшись телевизора, чтобы произвести впечатление на своих новых друзей, но врут так, бескорыстно, по-доброму, почти сами в это веря.