Дмитрий Алексеев - По следам «таинственных путешествий»

И вот в пешей партии чрезвычайное происшествие. Двое бегут. Выкрав пищу, бинокль с компасом, оружие. И жестянку прихватывают потому, что понимают ее ценность: с ней являются они вроде бы законными посланниками капитана. И если доберутся до Большой земли, жестянка их оправдает.

Партия озлоблена. Ей нанесен неожиданный, чувствительный удар. Сбежавшие взяли самое необходимое, жизненно важное. «...Все порывались сейчас же бежать в погоню, — отмечает Альбанов в дневнике, — и если бы их теперь удалось настигнуть, то безусловно они были бы убиты». И самая строгая мораль это оправдала бы. Измена товарищам по несчастью наказывается сурово. Измена, ставящая на грань гибели всех остальных, — особенно.

А бесконечно мучительному путешествию, кажется, не будет конца. Сначала путники спали в палатке, но потом, когда вконец обессилели, ее бросили, благо стало теплее и ночи можно было коротать в малицах. Обломки нарт шли на растопку небольшой походной печи, в которой они варили пищу и возле которой обогревались. Все запасы продовольствия вышли, и только удачная охота на тюленей и медведей спасала отряд от голодной смерти.

После двух с половиной месяцев блуждания по льдам группа Альбанова наконец добирается до Земли Александры — самого западного из многочисленных островов архипелага Франца-Иосифа. И на берегу случайно натыкается на беглецов. Застает их врасплох. Они молят о пощаде. Последнее слово за Альбановым. Он медлит, взвешивает все «за» и «против». В него верят. Только он может привести к Большой земле. А жестянка цела.

Простить, говорит штурман. «Ради прихода на землю...»

Главный из беглецов, а это был матрос Конрад, что несложно понять из сопоставления альбановского дневника и записей самого Конрада, теперь должник штурмана, спасшего ему жизнь [49] Альбанов в своих записках не назвал фамилии двух беглецов, которые покинули его лагерь 30 июня и были случайно встречены им лишь 9 июля. В этот промежуток времени события, описанные в рукописном дневнике Конрада (хранится в Музее Арктики и Антарктики в Ленинграде), не имеют ничего общего с теми событиями, которые зафиксированы в дневнике Альбанова, хотя до 30 июня и после 9 июля записи в обоих дневниках полностью совпадают. Детальное рассмотрение записей Конрада не оставляет сомнений, что покинул группу Альбанова именно он вместе со своим спутником Шпаковским, с которым, как отмечает Альбанов, не расставался во время всего похода. Альбанов действительно спас жизнь Конраду и Шпаковскому, что следует, например, из следующей его записи: «...припомнились нам те неприятности, которые причинили нам эти люди своим побегом и своими покражами. Припомнили... наше бешенство при этих открытиях, когда мы хотели сейчас же бежать, догнать и наказать преступников. Вспомнил и я свое обещание собственноручно расправиться с уличенным вором, и досада и раздражение уже начали подниматься в душе... но вид преступника был так жалок, так несчастен... И в то же время так хороша была эта земля, так празднично и торжественно мы были настроены, ступив на эту первую землю. И ради прихода на землю мы простили беглецов. Случись эта встреча на льду, когда мы настроены были не так миролюбиво, несдобровать бы беглецам». .

А до мыса Флора на острове Нортбрук— конечной цели похода — еще 150 километров. На юг от Земли Александры было чистое море, и путешественники решили разделиться: часть из них во главе с Альбановым поплыла на оставшихся двух каяках по два-три человека в каждом, а остальные отправились сушей. Встречались в условленных местах. Это был поистине марш смерти. От неизвестной болезни умерли матросы Александр Архиреев и Ольгерд Нильсен [50] Эта болезнь, которая затронула почти всех членов экспедиции еще в самом начале дрейфа «Св. Анны», долгое время представляла загадку для исследователей и историков Арктики. Существует обоснованное предположение, что члены экипажа страдали от трихинеллеза — заболевания, которое, возможно, послужило причиной гибели также С. Андре и его спутников. Эпидемия трихинеллеза возникла на «Св. Анне» в зиму 1912/13 года, когда члены экспедиции интенсивно потребляли мясо белых медведей. Во время пешего похода группы Альбанова весной 1914 года повторное потребление мяса зараженных трихинеллезом белых медведей вызвало, по-видимому, рецидив этой опасной болезни, от последствий которой и умерли Архиреев и Нильсен. . На переходе от мыса Ниль к мысу Грант пропали без вести рулевой Петр Максимов, стюард Ян Регальд, матросы Владимир Губанов и Павел Смиренников. Штормом унесло в море на каяке матросов Ивана Луняева и Евгения Шпаковского. Вместе с ними погибли и записные книжки Альбанова, которые он почему-то им доверил.

А судьба распорядилась причудливо. Наконец на мысе Флора, в хижине зимовавшей здесь когда-то английской экспедиции Джексона, где есть запас продовольствия, оказываются двое — Альбанов и Конрад. И — жестянка. И много времени для размышлений. И надежда, что их найдут, подберут, доставят на Большую землю. Теперь они могут ждать и год, и два. Вольно или невольно возникает в сознании будущая жизнь. Та, пока еще далекая. На материке. В цивилизованном обществе.

А письма? Десять тысяч строк информации!

Пройдемся еще раз по дневнику Альбанова.

На судне перед уходом партии гарпунер Денисов спросил: «...где я буду вскрывать почту: в России или в Норвегии? Это было для меня последней каплей, и я уже не выдержал: наговорил ему целую кучу дерзостей и посулил за первыми ропаками побросать в полынью и почту и сумку... так, как далеко не уверен, доберусь ли я до почтового поезда...» Но чуть далее Альбанов пишет, что извинился перед Денисовым и «...обещал ему, что во всяком случае, куда бы я ни попал, постараюсь, чтобы почта вся, дошла до своего назначения».

До отхода со «Святой Анны» остается совсем немного времени. «...Стюард накрывает столы, расставляя приборы, устанавливает скамейки, стараясь, чтобы обед был попараднее. А наверху все пишут, пишут и пишут...»

Для пешей партии 30 июня было тяжелым днем. Побег. И дневниковая запись вновь упоминает о почте. Забрали беглецы «...и запаянную жестяную банку с почтой и документами всех нас».

На следующий день все идут молча, находясь под впечатлением происшедших событий. Мысли вновь и вновь возвращаются к похищенной жестянке: Зачем «...беглецы предпочли унести наши частные вещи и... забрать все документы, паспорта и почту»?

А когда спустя одиннадцать дней беглецов настигли, почти все похищенное было возвращено. «Даже большая жестяная банка с документами и почтой оказалась нераспечатанной (курсив наш. — Авт. ), хотя беглецы и очень нуждались в посуде для варки пищи».