Александр Ледащёв - Маори по кличке Литой [СИ]

— И как вы себе это представляете? — Спросил Моана.

— Я решу вопрос с вашим… Гм… Менеджером и той группой лиц, которая вывела вас сюда. Насколько я знаю, заверенного контракта у вас нет ни с кем.

— Ошибаетесь, — сказал Джекки, доставая контракт, подписанный ими с Моаной в это утро, — контракт есть, господин хороший. И по нему менеджером Моаны являюсь я.

— Можете свернуть его в трубочку и сунуть себе в зад, господин хороший, — Раунтри перевел взгляд своих маленьких, ледяных глазок на Джекки, — учтите, что вы не на улице. Я не привык к такому обращению. И не вам меня приучать.

— Я знаю, кто вы такой, — кивнул Джекки, — но вы не дома, господин хороший, тут все порой бывает не так, как у вас, — он улыбнулся.

— Я понимаю, что вы мне не угрожаете, но вы не понимаете, как рискуете. Вопросы, которые могут возникнуть в связи с существованием этой бумажки, которой вы размахиваете, я решу за неделю.

— Моана не станет работать с кем-то, кроме меня, — спокойно, буднично сообщил Джекки.

— Вы уверены? — Улыбнулся Раунтри, — а что скажет сам Моана?

— Ничего. Мне неинтересно ваше предложение. В нем ничего нет для меня, — ответил Моана. Инфаркт не хватил Джекки только потому, что он уже чуть не перенес его утром, узнав, что сегодняшний бой Моаны — последний. Спорить было без толку, а контракт они подписали просто для того, чтобы тот был — и остался на память. Вот и все.

— Вы понимаете, что речь идет о шоу мирового класса, мистер Моана? — Негр вдруг слегка засуетился, смотрелось это, как ни странно, органично, реально, такие ребята могут быть как и министрами, так и посудомойками, и при этом быть самими собой в обоих ипостасях, суетясь и махая тряпками, или неспешно решая судьбы мира.

— Шоу меня не интересуют, я ухожу сегодня из клетки. Я сделал все, что мне нужно было сделать и прощаюсь с боями навсегда, — спокойно ответил Моана.

— Вы будете выступать по всему миру, представляете? Вы не понимаете, что вы получите. Все! Дома, машины, яхты, любых баб или мужиков, все, что можно купить за деньги, вы получите, я гарантирую это вам, гражданство США, если вам так мил ваш Джекки Косточка, пускай, оставьте его при себе, в вашей новой команде! Вы оба будете жить, где душе угодно, посещать высшие рауты, люди, которые правят странами, будут рады пожать вам руку, вы…

— А с чего вы решили, мистер Раунтри, что я хочу жать руки тем, кто правит странами? Я не вижу в мире никого сейчас, кто бы этого стоил. Купить за деньги? Попробуйте купить меня. У вас не получится. Поверьте мне. Даже если прямо тут, сейчас, вы поставите на стол коробку с чеком на миллиард долларов США. Это не торг. Не переговоры. Это отказ. Я маори. Тупой маори с северного берега и я еду домой. В свою глухую деревню. Вы сказали, что я могу стать гражданином США? Видимо, вы думаете, что это мечта любого, кто дышит воздухом на Земле? Нет, не любого. Это моя земля. Аотеароа. А ваша — отнятая. Вы отняли ее у индейцев, отняли бесчестно.

— Говорят, что маори не первые жители Новой Зеландии, — издевательски усмехнулся Раунтри. Этот разговор не получился, но впереди много других разговоров, а этого дикаря стоит поставить на место просто для души. Чтобы знал потом, на кого работает. Невозможного не бывает.

— У вас говорят, у нас знают. Да, тут жили охотники-за-птицами, но мы победили их. Мы бились честно, тем же оружием, уступая числом, но победили. Это земля стала нашей. А вы — на вашей стороне были порох, болезни, ложь и ром. Вы поступили с индейцами так же, как англичане, ваши хозяева, потом пытались поступить с нами — и им это почти удалось. Я говорю «вам», потому, что ты больше похож на белую лисицу, чем на черного волка. Ты такой же белый, как те, что юлят вокруг тебя. Я все сказал. Прощайте, благодарен за ваш визит.

— Вы ненормальный, — прошептал Раунтри, побледнев, как бледнеют негры — став пепельного цвета, — вам отбили мозг на ринге. Миллионы долларов. Свобода. Настоящая. Джекки, вы умеете считать деньги, я все о вас знаю, от рождения до последней судимости, помогите же своему тупому другу!

— Среди моих друзей, мистер Раунтри, нет тупых. Или я настолько туп, что не замечаю этого. В любом случае, это не Моана. Моана сказал слово. Теперь вы, а даже и я, можем прямо тут повеситься — это не поможет. Он отказывался и не от такого. И рисковал не таким. Могу лишь присоединиться к Моане в его благодарности за визит, — Джекки встал, дав понять, что разговор закончен, встал и Моана, а Раунтри и онемевшая свита медленно, тяжело поднялись.

— Два тупорылых маорийских дебила, — выдавил, наконец, мистер Раунтри.

— Фильтровал бы ты базар, жирный ниггер, в гроб денег не положишь. Я, в самом деле, тупой маорийский дебил, мое прошлое тебе известно и мне плевать, если еще лет десять я просижу в тюрьме за твое убийство. В этой комнате нет полиции, политиков, важных господ. Здесь ты, толстяк, да я, главарь «Стальных крыс». Понял меня? Вижу, что понял. Пошли все на хрен отсюда, мы устали, — отвечал миллиардеру Раунтри уличный бандит Джекки Косточка.

— Наш английский, наверное, не так хорош, как ваш, но «пошли на хрен», кажется, простые слова, — добавил Моана.

— Если ты понимаешь, о чем мы говорим, — неожиданно для себя закончил Джекки, и они с Моаной рассмеялись.

Свита Раунтри во главе с королем, смылась за дверь.

— Такие, как Раунтри, не отступают, Моана, если бы ты решил оставаться в клетке, а я — твоим менеджером, нам бы пришлось, рано или поздно, соглашаться. Но ты уходишь искать Гаваики, а я — я прошу тебя сопровождать меня сегодня на сходке «Стальных крыс». Это очень важный для меня день. Если ты не слишком измотан, конечно. Я прошу, — сказал Джекки, опустив глаза. Он редко просил в этой жизни.

— Измотан чем? Двумя минутами в клетке? Я больше устал от этого толстого негра, Джекки, так что, если ты меня покормишь, то я пойду с тобой, — отвечал Моана.

Сходняк начался ровно в одиннадцать вечера, в том кафе, где и проживал Моана, и где год, ровно год назад, состоялось их знакомство. Началось все не с пива и телок, а с чинного приглашения присаживаться. Хозяин к тому моменту уже закрыл кафе, опустил жалюзи и исчез, как бестелесный дух.

«Стальные крысы» оккупировали столики, в некотором подобии порядка старшинства — ребята посерьезнее сидели поближе к стойке, возле которой стоял столик Джекки, Моаны и Крышки, а остальные — кто где, рассыпавшись по залу. Народа было немало. Моана не совсем понимал, для чего он понадобился Джекки, тем более, ему казалось, что его присутствие на сходке — некое нарушение правил, ведь он не был членом банды, хотя и шел, можно сказать, от нее.

«Смотри, слушай и молчи», — приказал себе Моана и обратился в соляной столб. Джекки пригласил пришедших угощаться, возле стойки стояли ящики с пивом и виски, ромом и текилой, но люди вежливо взяли себе по бутылочке пива и снова сели на свои места. Что-то намечалось.