Александр Ледащёв - Маори по кличке Литой [СИ]

— Что скажешь, Моана? — В третий раз пытал он пальцем море.

— Два пива! — Вдруг громко крикнул Моана и официантка мигом принесла две бутылки того самого сорта, что предпочитал Джекки. Запечатанных, так как улица прекрасно знала, что Моана не пьет.

— Ты что — начал пить? — Обалдело спросил Джекки-Косточка.

— С чего бы? Одну бутылку тебе — я рад, что ты пришел, рад, что ты честен, рад тебя видеть, я угощаю. А вторую, — прибавил он, — разбей об башку того идиота, что приперся к тебе с такой тупой просьбой.

Джекки позвонил всем, кому было надо, оповестив братьев о большом обломе. И затем они с Моаной простились до начала боя.

Крышка на бой не пошел. Он сидел дома, один, в тяжелой, глухой злобе. Он понимал, что открытый конфликт пока преждевременен. Нужно что-то еще. Сегодня его поимели. Моана и Джекки поимели его, Крышку. Он был в самом деле зол, но деньги на Моану поставить не забыл, а теперь сидел и ждал начала футбольного матча по телевизору. Раздался звонок в дверь.

Матерно ругаясь, Крышка отпер дверь и оторопел на миг. На пороге стоял сам Джекки-Косточка, один, одетый явно не на бой в качестве менеджера, а на сходняк «Стальных крыс». В следующий момент бутылка с пивом врезалась Крышке в верхотуру черепа — самую прочную часть тела. К счастью, это не была бутылка для шампанских вин, которыми тамошние стеклодувы на спор, во времена оны, проверяя качество посуды, ломали спинки деревянных стульев. Это было обычное дешевое пиво, да и ударил Джекки правильно. Однако этого хватило, чтобы Крышка сел на пол, а Джекки присел на корточки перед ним и улыбнулся. Не только у Моаны лицо Джекки порой вызывало воспоминания о деревянной резьбе белых. Крышка понял, что сейчас не время выказывать норов.

— За что, шеф? — Простонал он, стирая с лица пивную пену и кровь.

— Не «за что», а «что», Крышка, — поправил его шеф, вставая и протягивая Крышке руку, чтобы тот смог встать, — это ответ Моаны на твою идею. Или ты, в самом деле, думал, что Джекки купится на бред о самостоятельной сходке? Вставай и иди умывайся. В следующий раз помни, с кем ты имеешь дело. Я не о Моане. Я о себе. Не дошло? Ответ Моаны ты только что получил, он человек простой, так что ты его понял. Теперь скажу от себя. Если ты еще хоть раз спутаешь, кто тут Косточка, а кто Крышка, то я лично оплачу твои похороны и место на кладбище для нищеты и бомжей, которым ты станешь перед тем, как сдохнешь.

И Джекки пошел по лестнице вниз. Простая вещь, понял он, выходя на вечернюю улицу родного Окленда. Не метаться. А двигаться.

…Допинг-пробами Моану просто одолели. В головах оппонента и его свиты не укладывалось, как можно быть… Кем? Моана задумался на миг и рассмеялся — как можно быть Моаной, вот кем. Не тренируясь толком — так не тренируются к большому бою! — не ограничивая себя ни в сексе, ни в еде, как можно побеждать всегда? У Моаны не было ни одного поражения. Ни одного технического нокаута. Ни одной победы по очкам. Всегда — тяжелый нокаут и два раза — насмерть. Допинг-проба исправно показывала, что в пробирке кровь совершенно здорового и совершенно чистого от любой дряни, человека. Это пугало. Это в самом деле, пугало. Противник Моаны был далеко не новичком, он был настоящим профессионалом, который, в отличии от Моаны, был крайне серьезно настроен в подходе к тренировкам, излишествам и прочему. Он был моложе Моаны на пятнадцать лет и тяжелее ровно на десять килограммов. Панчер, он тоже очень редко выигрывал спорными нокаутами или остановками боев. Но маори, который ни разу, сколько видео (а их немало уже моталось по сети) он не смотрел, не побывал даже на грани возможного поражения. Да какого там поражения, спортсмен был человек честный — Моана не бывал даже на грани спорной победы! Так не бывает. Откуда-то с глубинки приезжает старый, скажем прямо, для такого спорта, а если точнее, то для начала в таком спорте, человек и просто, как локомотив, проходит по головам в профессиональную клетку. Да, за ним стояли бандиты, это было известно, но Моана сам ни разу не побывал даже в простом участке, что для бойца, чего греха таить, невелика редкость. Порой. И его победы, как ни вглядывались ребята из команды Львиного Сердца и сам он, не были купленными или договорными. Это были чистые нокауты. И два чистых убийства. Видно было, что Моана не стремился забить человека, пока его не оторвали, но видно было и то, что ему наплевать на результат. Убил — значит, убил. Один погиб от удара головой об пол, пропустив Моану «в ноги», второй умер, не успев, судя по всему, упасть — пропустив удар Моаны в висок.

Судя по всему, победы ему голову не вскружили, а если точнее, то и не занимали особенно. Да, он пропускал удары в клетке, Ричард, так звали спортсмена, что позволило репортерам наградить его прозвищем «Львиное Сердце», мог оценить их силу и тяжесть, он бывал и на полу, сбитый с ног, но вскакивал так, словно пол отказывался его держать и подбрасывал в воздух, сразу ставя на ноги — и тут же шла дикая, бешеная рубка. Человек, пропустивший такой удар, обязан хотя бы пару секунд, даже если он маори (а те славились непробиваемыми головами), попытаться сориентироваться, уйти в клинч, повиснуть на противнике, закрыться — голова у всех устроена одинаково! А этот… Удар — падение — на ногах — взрыв — нокаут. Порой казалось, что он намеренно пропускает удары, такие идиоты бывают в ринге и в клетке, чтобы ошеломить противника, но Ричард, как мы уже говорили, был человеком честным — Моана чуть недобирал в технике, поэтому — в теории! — достать его было можно. Только толку не было ни на грош. Может, удары взбадривают его самого?! Готовясь к поединку с новозеландским людоедом, Ричард сделал упор на технику и силу удара. Выносливость тут пошла в минус, она не понадобится — или будет быстрая победа, или такое же быстрое поражение, с Моаной долгий бой не получится в любом случае. Обыграть и бить. Бить так, как не бил никогда в жизни. На поражение, на сломанные пястные кости, на расплющенные костяшки, наповал — или будет тяжелый нокаут. Который запросто может оборвать карьеру. Прошел было слушок, почти что равный информации, что Моану покупают на то, чтобы тот лег, и Ричард, хоть и поморщился деланно, надеялся, честно говоря, что маори польстится на деньги — нет. Не польстился.

Ричард был белым человеком. Голландец по происхождению, проживавший в США. Характер у него был спокойный, выдержанный, его непросто было напугать или вывести из себя. Это не раз спасало его в клетках, а заодно и в жизни. Он был очень хорошим бойцом и в следующем бою, как отметил про себя Джекки, как и противник Риверы в «Мексиканце», готовился биться за титул чемпиона мира. Чудна жизнь людская, чудна, полна сюрпризов, Джек Лондон придумал историю, а сейчас под нее готовится реальная ситуация, в том, что Ричарду конец, Джекки почти не сомневался. Но — почти. Как-никак, это была «большая» клетка и не только потому, что там юлили операторы спортивных каналов, метались репортеры, брались допинг-пробы и вертелись такие суммы, что казались легендами, нет. Она была большой и потому, что там бились львы, профессионалы, тренированные по последнему слов всех возможных и пригодных для этого, наук, с более, чем суровым подходом к своей тяжелой, красивой, страшной работе. Моана был воином, прошедшим огонь, воду и медные трубы, он бил наповал, не было человека, который остался бы на ногах после его удара, но Джекки так же знал, что небывалые природные данные человека порой падают перед расчетом, знанием, умением и подготовкой. А Моана готовился, читая Киплинга, трахая свою проститутку, чернокожую, как африканская змея мамба, негритянку с дредами до пояса, ел, что любил, в спортзале работал так, как это делают просто люди, более-менее серьезно относящиеся к поддержанию физической формы, ходил на лодке в море, а больше ни пса не делал. Да еще и дрался в период подготовки к этому поединку.