Ратислав Пашков - Секта Ушельцев

— Давно?

— Да я толком никогда и не пил. Так, мог поддержать компанию в очень редких случаях. И то одной-двумя рюмками текилы или хорошего коньяка. Ничего другого не пью вовсе.

— Даже пиво?

— Особенно пиво. Это самое вредное, что можно придумать для мозгов и в целом для здоровья мужчины.

— Поэтому ты так хорошо сохранился в интимном плане?

— Возможно. Рождённый пить, любить не может, — переиначил я известную пословицу, смягчив концовку. Но, возвращаясь к путешествиям и смыслу жизни: а не желаешь ли поехать со мной? Я планирую довольно-таки длительное путешествие на машине. Через Урал, с остановками там в моих любимых местах — Иремель-горе и медвежьем озере; Алтай с походом к Аккем-озеру и на Байкал, где будем кое-что искать. То, что ищут все, но найду только я.

— Самоуверенный какой. Я бы очень хотела, но не могу.

— Отчего? Все экспедиционные расходы я беру на себя. Ты, вроде бы, ничем не связана, ни к чему не привязана? Поехали!

— Нет. Я не могу пока тебе всё рассказать, но просто нет. Не рассчитывай на меня. Это была бы прекрасная поездка, вне всяких сомнений. Но тебе лучше взять с собой кого-нибудь из своих сыновей. Это было бы очень правильно и для тебя и для них.

— Обещаю об этом подумать. Хотя в мыслях своих, я и так беру их с собой всех сразу. Но, не только от моего желания это будет зависеть.

Домой шли молча. Каждый думал о чём-то своём. Благо тем для размышлений было много. Мне не давало покоя то, что скрывается за скрытностью Марии. Чем она ещё занимается, чем живёт, что не пускает её в экспедицию, хотя глаза при описании маршрута поездки блестели сильнее, чем у меня. Попытки вывести ей на продолжение разговора на эту тему прерывались на корню, и я оставил их. Мария шла, привычно разглядывая морские волны. Казалось, что взгляд её безмятежен и чист, но, уже немного понимая выражение её лица, я видел, что она напряжённо думает о чём-то, лишь для видимости разглядывая что-то среди волн или на чистом синем небосводе.

Проходя мимо магазина, я решил туда заскочить и к своему собственному удивлению взял среди прочего бутылку дорогого коньяка. Маленькую, но двум непьющим особам вполне достаточную, чтобы удивить друг друга новыми воплощениями.

Мария улыбнулась, увидев мою покупку.

— Значит, не пьёшь? — ехидно прищурилась она.

— Совсем. Не знаю, что на меня нашло. В Новороссийске ещё ни разу не притрагивался к спиртному.

— Всё когда-то бывает первый раз. Кстати, я тоже. Единственный и последний раз выпила на выпускном вечере в школе. Было так плохо, что с тех пор ни-ни.

— А со мной выпьешь?

— Да, но немного.

— Так тут много и нет.

— Алкоголик!

— Пусть будет так.

— Ладно, спрячь, пока патруль не увидел. А то посадят за совращение алкоголем, вон дети бегают вокруг.

Новые законы не запрещали пить хоть до потери пульса, но даже показывать бутылку со спиртным детям до 14 лет запрещалось. Дети сами могли и смотреть на них и даже пробовать содержимое, а вот взрослым при этом лучше было рядом не находиться. Сроки были большие. Правда, по этой статье ещё ни разу никого не посадили. Все откупались. Но стоило это очень дорого, примерно как откупиться от ГИБДД за вождение в нетрезвом виде. А я лучше потрачу свои сбережения на путешествия, чем отдам их ворам в погонах.

Воображение важнее знания. Познание ограничено всем, что мы сейчас знаем и понимаем, В то время как воображение охватывает весь мир, и всё, что мы когда-либо узнаем и поймём.

Коньяк сделал нас с Марией на какое-то время даже ближе, чем две ночи ураганного секса. По крайней мере, мы стали обсуждать то, что до сих пор не отваживались. Да и делали это не с серьёзными лицами, понимающими глубину проблем, а легко и непринуждённо. По дружески. По-семейному, в лучшем смысле этого понятия.

— Так как, ты говоришь, звали твою самую любимую жену?

— Татьяна.

— И каково это — уходить от любимой женщины, которая умоляет тебя остаться?

— Она не умоляла. Просто хотела сохранить семью. Не более того.

— И что она для этого делала?

— Маленькие женские хитрости: одела для решающего разговора моё любимое платье, в котором она была просто божественна. Взгляды, прикосновения, голос… она была уверена, что мне не устоять. Она знала, что я люблю её, но не понимала, что моё решение уже давно и безвозвратно принято.

— Но, почему? Откуда такая безвозвратность?

— Это долгая история. И вот так вот со стороны мало кому понятная.

— Сейчас было обидно. Мне показалось, или ты назвал меня туго соображающей?

— Нет, ты очень умна и вполне достаточно образована. Но, чтобы понять эту мою историю, ума и образования мало. Тут нужно несколько иное восприятие, на уровне духовном. Или просто лично пережить всё то, что пережил я. Впрочем, как и в случае с историей любого человека. Трудно судить о поступках людей, не пережив то, что пережили они.

— А вот это уже интересно. Теперь ты просто обязан мне всё рассказать, хотя бы для того, чтобы мне было понятно кто я в этом мире — красивая, но пустая оболочка или человек духовный.

— Если ты задаёшься этим вопросом, то ответ уже очевиден, а значит и мой рассказ будет правильно понят. Тогда слушай. Но учти, расслышать назад не получится. И, возможно, твоё отношение ко мне испортится безвозратно. Готова?

— Не испугал. Продолжай.

— Мы с Татьяной очень хотели сына. Очень. Но, к сожалению, попытка не удалась, выносить ребёнка по медицинским причинам она не смогла. Это стало очень сильным горем для нас и, как позже выяснилось, настоящим ударом по нашим отношениям. Не буду описывать подробности, но так получилось, что повторять попытку Татьяна больше не хотела. В этом был и страх и, как она говорила, моя ненадёжность. Мои постоянные путешествия и общение с разными людьми пугали её. Хотя я за всё время нашей совместной жизни и не думал о других женщинах. Татьяна была последней женщиной, которой я посвящал стихи. Они просто выливались из меня, когда я думал о ней. Больше с тех пор я никого так не любил. И изменять я ей не думал, да и не смог бы, наверное. Но и забросить свои исследования, жить без путешествий, а сидеть возле неё тоже было не моей историей жизни. Я путешественник, археолог, историк. Мой образ жизни продиктован моими интересами. И я не могу долго сидеть без новых приключений, знакомств, общения с новыми интересными людьми. А Татьяна была домашняя. Ей нужен был уют. Тёплая ванна, долгий кропотливый макияж, теплая мягкая постель. Палаточно-шалашный рай — не про неё. Мы часто разлучались. А её ревность к каждой моей поездке добавляла масла в огонь наших и без этого портящихся отношений. Она названивала мне в первый же день после отъезда в очередную экспедицию и начинала, как это любят говорить в подобных случаях, выедать мозг. Но, несмотря на всё это, я слишком сильно любил её, чтобы даже думать о разрыве отношений. Тем более, что достоинств у неё было гораздо больше, чем недостатков. Она была очень умна, красива, добродетельна. Такого сочетания уже не найдёшь в нынешнее время днём с огнём. А Татьяна ко всему этому была ещё очень хорошо образована, начитана, любила хорошую музыку и старое доброе кино. Да, всего не перечислишь. Мне было с ней очень хорошо. Если бы не одно, большущее «но». И это «но» перевесило в итоге всё остальное. Это наш не рождённый ребёнок. Не смотря на то, что он не родился, Душу-то мы с женой уже призвали в наш дом. После того, как произошла эта неприятная ситуация, он стал сниться мне. Часто и примерно в одинаковых снах. Здесь надо понимать, что культурой сна я занимаюсь с ранних лет. Я ведь шаман. И состояние сна или сеансы медитации для меня — основная часть моей жизни. Гораздо более важная, чем перерывы на поесть и сходить в туалет.