Ратислав Пашков - Секта Ушельцев

— Понятно, что ничего пока не понятно. Но очень интересно. Ты не просто так попался мне на пути. Вопросы, о которых ты говоришь сейчас, для меня важнее бытовой составляющей. Так что теперь я от тебя не отстану долго. Но, вернёмся к тебе и Татьяне. Что из того, что тебе снился твой не рождённый сын?

— Мне снилось, как мы с ним разговариваем, я видел всё: как он выглядит, знал, как его зовут, любил его, а он меня. Но в конце каждого сна, мой не рождённый сын спрашивал: «Папа, когда же ты меня родишь? Я так хочу тебя обнять!» И я просыпался, мокрый от слёз, с больной головой и, конечно же, совершенно не отдохнувший. Так жить было просто не возможно, ещё немного и я бы просто потерял рассудок и закончил бы свою жизнь в доме для умалишённых. Татьяна ни в какую не хотела больше пытаться родить моего сына, хотя я не раз говорил ей о необходимости этого. Он был мне нужен, мой не родившийся пока ещё сын, мой Яромир. И я перестал пытаться решить этот вопрос внутри семьи и стал искать ту, которая мне его родит.

— Нашёл?

— Да и неожиданно быстро. Первая же моя измена жене, на которую я решился, чтобы выйти из плена супружеских отношений, обернулась удачей. Собственно на этом поиски и прекратились. Будущая мама Яромира при первой встрече мне не очень понравилась, точнее совсем не понравилась. Да и я её тоже. Но в итоге она родила мне не только Яромира. Сейчас у нас пятеро сыновей, а сама она стала главной женщиной в моей жизни.

— Может быть, главным инкубатором? Ведь любил ты Татьяну, сам говорил.

— Нет. Именно главной женщиной. Ведь нет ничего более важного для мужчины, чем рождение сына и нет никого важнее, чем женщина, которая этих сыновей рожает. Один ребёнок часто бывает делом случая. Но Ирина родила пятерых, а такого «чужая» женщина не сделает! Только та самая, своя. Хотя, не скрою, изначально я действительно видел в ней что-то вроде инкубатора. Но она оказалось очень хорошим человеком, с богатым внутренним миром и непростым характером. С каждым днём, узнавая её всё лучше, я влюблялся всё сильнее и в итоге совершенно искренне считал себя счастливейшим из людей. Но, к сожалению, внутри неё шёл обратный процесс. Наверное, я сам в этом виноват, но параллельно с тем, как усиливалась моя любовь к Ирине, её чувства ко мне ослабевали. Не хочу сейчас анализировать причины, но именно так и происходило. В итоге мы стали чужими людьми, живя вместе и воспитывая наших прекрасных детей. Но даже в процессе воспитания, мы скорее были соперниками, нежели единым целым, единой семьёй.

— Грустно.

— Очень. Разлуку с детьми я переношу с ежедневной болью в сердце, а с учётом моих инфарктов, надолго меня не хватит. Успокаиваю себя во снах нашими виртуальными встречами и разговорами. Но, на утро опять просыпаюсь и грущу.

— Ладно, хватит о грустном, а то не успеешь мне рассказать что-нибудь интересное. Судя по всему, мне многому предстоит у тебя научиться. Пока же давай что-нибудь попроще. А то коньяк делает поправки восприятия, а я не хочу понять что-то важное не так как надо.

— Что ещё рассказать?

— Давай ещё о тебе. Ты сказал, что успел и поработать в КГБ и быть бандитом в 90-е и депутатом и бизнесменом. Когда всё успел? Или всё это одновременно происходило?

— Нет, конечно, хотя и такое встречалось и встречается на каждом шагу сейчас. 90-е года прошлого столетия были примечательны тем, что ежедневно всё вокруг менялось. Не только курс доллара скакал непредсказуемо, но и в целом ситуация в стране была сложной и каждый день новой. Тот, кто мог предсказывать изменения в экономической ситуации и тем более те, кто рулили этим процессом — были на плаву. Мне долгое время удавалось правильно анализировать действия кукловодов и это позволяло поднимать не плохие деньги. Я довольно-таки высоко залез по вертикали бизнеса, но сама вершина оказалась недоступной. Да и настолько гнилой и вонючей, что при моей брезгливости, делать там было нечего. «Деньги не пахнут» — не про меня. А вот предсказывать их ходы я немного умел. Не бином Ньютона. И это помогало в нужный момент вкладываться в нужные проекты. Однако бизнес в чистом виде в нашей стране никогда не был возможен. Сейчас в порядке вещей взятки, обман и кумовство, но в 90-е всё было честнее и чище. Вопросы решались по-мужски. Путём различных видов переговоров. Иногда с конкретным и окончательным решением вопросов. Безо всяких судов, по которым приличному мужчине совестно таскаться, как метко заметил в своих стихах великий Леонид Филатов. Не всегда переговоры удавалось закончить консенсусом. Особенно если в качестве оппонента были малограмотные дети гор, которые не только доводы и цифры, но и обычные слова-то плохо понимали. И дело не в незнании языка, а в неспособности понимать в принципе. С такими «абреками» приходилось решать вопросы путём устранения с дороги. В этом мне очень помогал не только спорт и полученные в секции бокса навыки, но и мои сны, в которых я заранее, перед каждой стрелкой, прорабатывал все слова, решения и действия на самый крайней вариант. В итоге, я всегда знал — кого валить первым, что бы выжить.

— И много у тебя было таких стрелок?

— А кто считал? Но в Пыхтино отвезли не одну сотню.

— Что такое Пыхтино?

— Тебе лучше не знать.

— Ой, ладно тебе, столько рассказал и чем-то ещё можешь напугать?

— Да всё просто, Пыхтино — небольшой посёлок за МКАДом, тихое место на тихом Боровском шоссе. И большое кладбище, где в 90-е местные дельцы помогали избавляться от результатов таких вот стрелок. Говорят позже, уже в 2000-е, там производили раскопки этих многоэтажных могил. Но я к тому времени был простым тренером в спортивном зале и не интересовался подробностями.

— И каково это убивать людей?

— Это плохо, наверное. Но, во время бойни, когда над головой прозвенела пуля — ты даже не пригибаешься. Где-то там, в городе, случись такое, ты бы пригибался и падал бы на пол. А на стрелке, где началась стрельба — нет людей, нет страха. Тебе всё уже безразлично. Ты попадал под такой огонь, что только удивляешься, как в тебя никто до сих пор не попал. Спокойно целишься в того, кто целится в тебя и стреляешь. Без эмоций. Без страха. Просто делаешь то, что должен.

— Кому должен?

— Себе. Чтобы выжить. И родить потом кучу хороших сыновей.

— Уф. Такое не понять, если сам не прочувствовал. Оставим этот период твоей жизни. А что с депутатством?

— Ну, собственно с этого всё и началось. Вернувшись из армии в 1987 году, я попал в другую страну. Уходил из благополучного СССР, а вернулся в нищую СНГ или как она там называлась тогда. На прилавках магазинов только хозяйственное мыло и минеральная вода. Остальное по карточкам или в диких очередях. И это в Москве. Представляю, что было в других городах. Я ушёл в армию с первого курса института. Мой год поступления был первым, когда стали брать в армию всех, невзирая на наличие в институтах военной кафедры. Вернувшись из армии, я восстановился в институте и продолжил учёбу. Один из преподавателей был активистом кооперативного движения — модное тогда течение в бизнесе. Сначала он нанимал крепких студентов для охраны их съездов и митингов, а потом взял меня в свой кооператив помощником. Через полгода я уже организовал свой личный кооператив. На съезде кооператоров был выдвинут в чисто кандидатов в депутаты местного Ворошиловского районного совета города Москвы. Так и стал депутатом. Но, быстро поняв, что политика в любом её проявлении — помойка, не стал даже пытаться избираться в будущем. Ведь любой разумный голос тонул уже тогда в болоте «одобрямсов». Что уж говорить о современных депутатах. Толку от них никакого, только лишние расходы бюджета на содержание этой бесполезной и дорогостоящей для бюджета, жирной массы. А я хотел, чтобы меня уважали все, включая меня самого. Поэтому, вернулся в бизнес, создал СП с латвийским домостроительным комбинатом «ЕСК». Пытались с директором этого комбината Юрисом сделать в Мытищах домостроительный комбинат на базе завода «Стройперлит». Но уже тогда кумовство побеждало реальные проекты, основанные на знаниях и умениях. Поэтому в Мытищах стал строить 1 ДСК, где среди руководства были родственники администрации Мытищ. Взяточничество и кумовство окончательно отвернуло меня от попыток вести бизнес с государственными корпорациями. Решать проблемы как в 90-е становилось уже невозможно. Милиция стала не только поднимать головку, но и научилась держать её. Ей дали слишком много власти и возможностей. Менты перестали нас бояться и, с разрешения новой власти, стали отстреливать и сажать тех, кто не желал с ними делиться. Так что я затих на время, покатался по заграницам, посмотрел на другую реальность и вернулся домой с чётким пониманием того, как жить и чего я хочу в этой жизни. Это — путешествовать, познавать Мир, понять кто такой Человек и зачем всё это нужно Мирозданию.