Дмитрий Литвин - Тоталитарная партия-секта «Белорусская христианская демонократия». Компромат. Разоблачение. Обличение. Стоп, секта!

Иллюстратор Дмитрий Литвин

Фотограф Дмитрий Литвин

© Дмитрий Литвин, 2017

© Дмитрий Литвин, иллюстрации, 2017

© Дмитрий Литвин, фотографии, 2017

ISBN 978-5-4485-5825-2

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Рассматривается конфессиональная ситуация в Западной Белоруссии в межвоенные годы (20 – 30-е гг. ХХ в.) и попытки воссоздания униатской церкви.

В период межвоеннного двадцатилетия в Западной Белоруссии наблюдались различные акции политического и клерикального характера, которые вызывали гулкий резонанс в различных общественно-политических кругах. К числу таковых следует отнести и развернутую Ватиканом и епископатом Польши неоуниатскую акцию на территории всех 4 восточных воеводств, включающих регион Западной Белоруссии и отчасти земли северо-западной Украины. Чтобы понять, почему, собственно, клерикальная акция католической конфессии явилась предметом бурных протестов со стороны видных политиков в межвоенной Польше обратимся вкратце к предыстории вопроса.

События, которые в своем итоге привели к возрождению II Речи Посполитой и включению в её состав многомиллионной массы украинцев и белорусов способствовали оживлению планов по восстановлению униатской церкви на территории так называемых «восточных кресов» Польского государства. Самым горячим поборником восстановления унии на территории западнобелорусского региона стал апостолический посланник, затем нунций Ватикана при польском епископате Ахилл Ратти, в 1922 г. ставший римским понтификом папой Пием ХI.

Во II Речи Посполитой, по мысли иерархов католического костела, создались условия для возрождения традиций униатства и перспектив развития миссионерской деятельности на Восток. Однако в Ватикане отдавали себе отчет в ошибках, которые были допущены при создании модели церковного объединения образца 1596 года. К числу его главных недостатков следовало отнести два: неправильные методы внедрения греко-католического обряда и те метаморфозы, которые произошли в интерпретации догматики и литургии униатства на протяжении ХVI – первой трети ХIХ в. В ряде официальных документов католическим костелом открыто признавалось, что прежняя Брестская уния 1596 г. внедрялась в сознание масс откровенным насилием и это сопровождалось диким разгулом над святынями православия, глумлением над многовековыми традициями Греческой церкви на территории Великого княжества Литовского. Идеологи Вселенской церкви отмечали, что сама идея унии, получившая обстоятельную разработку на Флорентийском соборе 1439 г., была, по сути своей, похоронена в угоду политическим стремлениям магнатерии Речи Посполитой и Польского епископата, стремившихся с помощью унии добиться абсолютного доминирования костела на всех землях этого государства. Главная идея унии – равенство всех трех обрядов в литургической практике – латинского, греческого и греко-католического – была похоронена уже в первые десятилетия после заключения церковного союза в Бресте в 1596 г. Верующие трех обрядов не допускали даже мысли о том, что они могут свободно участвовать в литургии в православном, римско-католическом или в униатском храме, как это было решено на унионистских соборах христианского клира, которые состоялись в разные годы в ХV – ХVI вв.

В 1923 г. папа Пий ХI удостоил аудиенции некоторых представителей польского епископата, среди которых был подляшский епископ Г. Пжездецкий. На этих встречах была обсуждена идея новой формы церковного союза, которую предстояло претворить в недалеком будущем на восточных территориях II Речи Посполитой. Идея возрождения унии на землях, где она существовала около 300 лет, заключалась в том, чтобы в максимальной степени избежать пагубных ошибок, допущенных при распространении Брестской унии 1596 г. Не вдаваясь в теологические тонкости, отметим наиболее важные положения новой унии, или «неоунии», как впоследствии она стала именоваться в устных и письменных выступлениях. Суть новой формы церковного объединения излагала специальная инструкция Конгрегации Восточных Церквей, которая была утверждена папой Пием ХI:

1. Римская церковь признает, что каждая восточная церковь имеет право придерживаться своих обрядов, церемоний и дисциплин, если только в них не содержатся схизматические ошибки;

2. Католический костел не будет вмешиваться в обряды, которых данная церковь придерживается и которые содержаться в ее древних литургических книгах или ритуалах;

3. Римская церковь настаивает на том, что даже патриарх или другой епископ ни под каким предлогом не имеет право изменять что-либо в обряде.

Один из инициаторов разработки новой формы унии, епископ Г. Пжездецкий, выступая на унионистском съезде духовенства в г. Веленраде (Словакия) в 1924 г., дал очередное растолкование сущности церковного компромисса:

1. Свободное существование всех обрядов восточнохристианских церквей;

2. Свободное богослужение на всех языках, которыми пользуются верующие;

3. Свободный переход с одного обряда в другой.

Последнему пункту подляшский епископ требовал придать первостепенное значение и признать принцип свободной смены в культовой практике в качестве основного в отношениях католицизма со всеми другими христианскими церквами.

Итак, идея неоунии сводилась к тому, что Ватикан признавал, что все другие христианские церкви имеют право на свою литургическую практику, свои обряды и церемонии. Кроме того, Вселенская церковь не возражает против права верующих свободно переходить с одного обряда в другой, посещать богослужение в любой христианской конфессии. Как нам представляется, именно эти шаги католической иерархии следует рассматривать как начало реализации политики экуменизма (объединение всех направлений и конфессий в христианстве), которая стала стратегией Ватикана во второй половине ХХ в. Ватикан декларировал смену того курса, которого придерживался на протяжении многих столетий в отношении прежде всего к православной церкви. Веками воспитывая в своей пастве религиозную нетерпимость к иноверцам, объявляя православных еретиками и схизматиками, иерархи католического костела перешли к поискам новых путей взаимоотношений в христианском мире. Однако в данном случае папство преследовало, надо думать, свои эгоистические цели. Проявляя сдержанность в вопросах религиозных различий, костел стремился привлечь к себе симпатии многомиллионной массы православных белорусов и украинцев. Кроме того, расчет строился и на том, что, возрождая униатскую церковь в новой форме, папство декларировало тем самым положительную историческую роль в судьбах белорусов традиций Брестского собора 1596 г.