Карл Май - «Восточный цикл» Сборник (Книги 1–7) [Компиляция]

Халеф бросил на меня вопрошающий взгляд и, когда я кивнул, опустил уже занесенную было палку.

— Тысячу! Что прикажешь, господин?

— Все зависит от Хабулама, — ответил я. — Спрашивается, выложит ли он тысячу пиастров наличными.

— У меня есть они! Они лежат тут! — пояснил старик.

— Надо подумать об этом деле.

— Что тут думать? Вы получите деньги и будете веселиться.

— Ты ошибаешься. Если я пощажу тебя и избавлю от наказания за деньги, то раздам эту тысячу пиастров беднякам.

— Делай с ними, что хочешь; только отпусти меня!

— Быть может, я и решился бы на это ради тех людей, которым достанутся деньги, но ты выполнишь тогда и еще одно условие.

— Что за условие? О Аллах, Аллах, Аллах! Вы хотите получить от меня еще больше денег?

— Нет. Я требую только, чтобы Анка и Яник тотчас были уволены со службы.

— Хорошо, хорошо! Пусть бегут, куда глаза глядят!

— Ты им немедленно выплатишь их жалованье, причем без всяких вычетов!

— Да, они получат все.

— И еще: дай им обоим хорошую письменную рекомендацию!

— И это получат.

— Прекрасно! Они покинут твой дом вместе со мной. Идти пешком почти до Ускюба далеко, к тому же им надо нести свои пожитки, поэтому я хочу отправить их в повозке, которая стоит у тебя в сарае.

— И не подумаю согласиться!

— Как угодно. Халеф, продолжай!

Третий удар.

— Стой, стой! — завизжал старик, увидев, что Халеф замахнулся. — Ну нельзя же давать им повозку!

— Почему?

— Они ее не вернут.

— Анка и Яник — люди честные. Впрочем, ты можешь обратиться к властям с просьбой, чтобы тебе вернули повозку.

— Ускюб слишком далеко отсюда!

— А ты разве не говорил, что сейчас там находится твоя жена?

Он еще немного поупрямился, но наконец согласился, что Анка и Яник поедут в Ускюб на его повозке, запряженной его лошадьми, а там передадут экипаж его жене.

— Теперь, пожалуй, все? — спросил он с глубоким вздохом.

— Еще нет. Ты подпишешь мне бумагу, в которой признаешься во всем, что замышлял против нас.

— Для чего тебе она?

— Я передам ее Янику. Если ты станешь что-нибудь затевать против него, он передаст ее судье.

— Это слишком опасно для меня!

— Халеф, возьми палку!

— Подожди! — воскликнул старик. — Пойми же, что он может использовать эту бумагу против меня, даже если я ничего не стану затевать!

— И ты пойми, — возразил я, — что опаснее для тебя не станет. Все твои слуги, стоящие здесь, слышали ваши признания. Они поняли, что произошло, и скоро все жители округи будут знать, что нас хотели убить и ты подмешал нам в еду яд. Люди будут сторониться и презирать тебя. Это обстоятельство, между прочим, побудило меня смягчить тебе наказание. Ты и так будешь наказан без моего вмешательства. Бумага, о которой идет речь, никак не ускорит и не усугубит твое наказание. Так что не раздумывай; времени у меня нет.

Халеф подкрепил мое увещевание, коснувшись подошвы старика палкой, будто метил, куда нанести удар. Это подействовало.

— Ты получишь бумагу, — заявил Хабулам. — Развяжите меня.

Так и было сделано; в сопровождении Халефа и Оско он отправился в свою комнату, чтобы принести деньги и писчие принадлежности.

Медленно ковыляя, он вышел; два его стража шли вместе с ним. Слуги и служанки, стоявшие возле задней стены, перешептывались. Потом один из парней вышел и заявил:

— Эфенди, мы не хотим больше оставаться у Хабулама; но он на это по своей воле не согласится, поэтому просим тебя заставить его.

— Я не могу это сделать.

— Ты же сделал это для Яника и Анки!

— Их я обязан был отблагодарить. Ведь они спасли нам жизнь. Вы же были заодно с убийцами.

— Это неправда, эфенди.

— Разве не вы охраняли их лошадей?

— Да, мы весь вечер и всю ночь простояли под ливнем и ждали награды за это, но когда эти люди появились, они были очень разгневаны и наградили нас тумаками и оплеухами.

— Когда они уехали?..

— Едва рассвело.

— В каком направлении они отбыли?

— Они поскакали в сторону дороги на Ускюб.

— Где они оставляли лошадей?

— За околицей, где растет айва.

— Если ты меня отведешь туда, я попытаюсь добиться, чтобы вас отпустили.

— Тогда с удовольствием отведу.

Тем временем Хабулам вернулся, сопровождаемый обоими стражами. Омар нес бумагу, чернила и перо. Халеф подошел ко мне с кошельком и сказал:

— Здесь тысяча пиастров, сиди. Я точно их пересчитал.

Я убрал кошелек.

Хабулам, ковыляя, направился к Анке и Янику. Он отдал обоим их деньги и злобным тоном сказал:

— Убирайтесь отсюда и честно верните повозку в Ускюбе. Я же буду каждый день молить, чтобы Аллах одарил вашу семью несчастьями и раздорами.

Эти слова вызвали гнев Яника. Он убрал деньги и ответил:

— Ты оскорбляешь меня, а ведь ты злодей — другого такого, пожалуй, не найти. Сейчас ты улизнул от палача, потому что эфенди — христианин и смилостивился над тобой. Но скоро придет тот час, когда ваша разбойная банда понесет заслуженное наказание. Ваши часы сочтены, ведь ваш главарь будет побежден отважным эфенди.

— Пусть он его еще найдет! — издевательски молвил старик.

— Ох, он его найдет; он ведь знает, где тот скрывается!

— Как, в самом деле знает?

— Ты думаешь, нам это неизвестно? Я сам отправлюсь в Каранорман-хане, чтобы помочь эфенди.

Слово было сказано! Я подавал знаки неосторожному юноше — он их не видел. Я хотел прервать его, но в запале он говорил так быстро, что я не успел выполнить задуманное. А ведь мне так не хотелось, чтобы они узнали, что мне это место известно.

Хабулам прислушался. На его лице застыло напряженное выражение.

— Кара-нор-ман-хане! — воскликнул он, как-то по-особому выделив два слога — «нор» и «ман». — Что это за место такое?

— Это близ Вейчи; там находится ваш главарь.

— Кара-норман-хане! Ага, очень хорошо! Что ты на это скажешь, Суэф?

С этими словами он издевательски рассмеялся.

Мнимый портной обернулся, услышав свое имя, и испытующе заглянул в лицо Янику. В ответ на вопрос Хабулама он тоже громко усмехнулся и сказал:

— Вот так здорово! Пусть они едут туда и ищут его. Хотелось бы мне посмотреть, что за физиономии они скроят, если отыщут там главаря.

Их поведение поразило меня. Я ожидал их испуга, а они издевательски хохотали. Судя по их виду и их словам, они ничуть не притворялись. В этот момент я со всей уверенностью понял, что их главаря не было в Каранорман-хане.

Но ведь я же читал ту записку, в которой Баруда эль-Амасата вызывали именно в это место. Или же имелось еще одно местечко с похожим названием?

В данную минуту мне, конечно, некогда было обдумывать мелькнувшую у меня мысль. Мне нужно было писать. Я делал это на восточной манер, положив бумагу прямо на колено. Остальные вели себя тихо, стараясь не мешать мне.