Георгий Кублицкий - Весь шар земной...

В Америке батискаф переоборудовали, готовя к рекордному погружению в котловину Челленджера. Нельзя сказать, чтобы новые хозяева проявили уважение к заслугам Жака Пикара, который последовал через океан за «Триестом». В последний момент его пытались вообще отстранить от участия в спуске, объявив, что экипаж должен состоять из американцев.

Но швейцарец проявил непоколебимую настойчивость, потребовав выполнения заключенного с ним контракта: там оговаривалось, что Жак Пикар имеет право участвовать в погружениях, связанных с «особыми проблемами». Так неужели достижение наибольшей глубины в Мировом океане — не «особая проблема»?!

И Жак Пикар занял по праву принадлежащее ему место в гондоле «Триеста» рядом с Дональдом Уолшем.

Но поднять перед погружением рядом с американским швейцарский флаг ему не разрешили категорически. Пикар взял его в гондолу, куда уже были заботливо уложены… 50 звездно-полосатых флагов!

Швейцарский флаг, как мы знаем, побывал на дне котловины Челленджер.

В 1962 году этим флагом был накрыт гроб с телом профессора Огюста Пикара. Он умер от сердечного приступа во время расчетов нового подводного судна, названного им мезоскафом.

Первопроходец океанских глубин Уильям Биби на три месяца пережил «профессора вверх-вниз». Биби скончался в возрасте 85 лет. Он долго верил, что со временем в морские глубины будут спускаться и подниматься десятки, если не сотни батисфер.

Уильям Биби ошибся. Человек нашел другие пути познания тайн океана.

Но удалось ли все же кому-либо создать подобие «Наутилуса»?

С капитаном Немо сравнивали обоих Пикаров, отца и сына. Их аппараты далеко превзошли «Наутилус» глубиной погружения. Но они спускались и поднимались где-либо в одном месте, действуя как подводный лифт. У них не было той великолепной свободы передвижения, какой Жюль Верн наделил свой «Наутилус». Батискаф вмещал всего двоих, и люди могли находиться в нем считанные часы, тогда как подводный корабль фантаста был для них домом.

Ко многому обязывающее имя «Наутилус» не раз появлялось на бортах судов. Так назвали, например, слегка переоборудованную военную подводную лодку, которую в 1931 году известные полярные исследователи Джордж Уилкинс и Харальд Свердруп намеревались провести под арктическими льдами к Северному полюсу. При торжественном переименовании бывшей «0-12» в «Наутилус» присутствовал внук Жюля Верна.

Однако этот подводный корабль старой постройки был невероятно тесным и неудобным. По замечанию одного из участников экспедиции, там можно было легко переменить лишь… мнение, но, скажем, перемена белья превращалась уже в дело, требующее акробатической ловкости.

Перед тем как нырнуть под ледяные поля, «Наутилус» потерял руль глубины. Он вообще не мог опуститься под воду! Уилкинс нашел, что для погружения есть единственный надежный способ: набить подводную лодку динамитом и взорвать. Все исследования пришлось производить в надводном состоянии.

Название «Наутилус» перешло позднее к американской атомной подводной лодке, в 1958 году совершившей арктический подледный рейс, который не удался Уилкинсу и Свердрупу. Однако это был поход военного корабля, а не исследовательского судна.

Быть может, по идее одним из судов, наиболее близких к «Наутилусу» Жюля Верна, оказался для своего времени мезоскаф «Бен Франклин».

Жаку Пикару удалось довести до конца дело, задуманное отцом. Мезоскаф был построен и испытан в американских водах, у побережья Флориды, летом 1968 года.

Этот аппарат не предназначался для рекордных погружений. Греческое слово «батис» означает «глубокий», «мезо» — «средний», «срединный», «промежуточный».

Впадин, подобных Марианскому желобу, в Мировом океане не так уж много. А вот глубины от 200 до 700 метров встречаются почти повсюду. Они уже недоступны для аквалангистов, использующих водолазное снаряжение. Для них нужен легкий и достаточно прочный подводный корабль, способный перемещаться и по вертикали, и по горизонтали. Одним из таких кораблей и стал «Бен Франклин».

*

«Мы плыли по течению самой большой морской реки со своими собственными берегами, рыбами и температурой. Я говорю о Гольфстриме.

Это настоящая река, но течет она среди Атлантического океана. Вода в ней тоже соленая и даже солонее окружающего моря. Средняя глубина ее три тысячи футов, а средняя ширина — шестьдесят миль. В некоторых местах скорость течения достигает четырех километров в час. Неизменность объема ее воды значительнее, чем у всех рек земного шара».

«Гольфстрим, одинаково важный для Америки и Европы, представляет собой широкое поле для исследования, а изучен он сравнительно мало…

В обыденной речи под Гольфстримом по-прежнему подразумевают течение, которое пересекает Северную Атлантику и приносит Западной Европе тепло, полученное им от солнца в экваториальных морях, тепло, позволяющее пальмам расти на юге Англии и пшенице вызревать на севере Норвегии…

Исследование Гольфстрима — это так увлекательно и так актуально! Еще в юности мое воображение, как и воображение тысяч других гимназистов, было поражено этой рекой среди моря…»

Не правда ли, оба отрывка как бы дополняют друг друга, и кажется, будто они написаны одной рукой?

Но первый позаимствован из записок профессора Аронакса, сделанных на борту «Наутилуса» в июне 1868 года, когда капитан Немо погрузил свой корабль в воды Гольфстрима.

Второй принадлежит перу профессора Жака Пикара, по странному совпадению ровно сто лет спустя вознамерившегося погрузить в те же воды свой мезоскаф «Бен Франклин».

Это был уже настоящий подводный дом, пусть не такой просторный и не столь роскошно обставленный, как «Наутилус», но все же достаточно удобный: здесь нашлось место для салона с креслами, небольшой библиотеки, проигрывателя, душа. Каждый из шести членов экипажа имел свой уголок. Почти три десятка иллюминаторов позволяли видеть все, что происходит вокруг судна.

По замыслу Жака Пикара? «Бен Франклин», погрузившись в воды Гольфстрима, должен был выключить свои двигатели и использовать их лишь для небольших маневров. Ему предстояло дрейфовать внутри «реки в океане» с той скоростью, с какой судно понесут струи течения. Мезоскаф становился словно бы частицей Гольфстрима, а ученые получали редчайшую возможность спокойно наблюдать подводную жизнь.

У них были сотни надежных помощников. Мезоскаф буквально начинили самыми совершенными автоматическими приборами. Уильям Биби, скорчившийся у иллюминатора батисферы и лихорадочно запоминающий форму и окраску неведомой рыбы, мог показаться Жаку Пикару и его сотрудникам человеком другой эпохи.

На мезоскафе действовали эхолоты, глубиномеры, гидролокаторы, подводные телефоны, электронное записывающее устройство, наружные телевизионные и фотографические камеры с лампами-вспышками на случай, если окажется недостаточным свет расположенных в разных местах двух десятков прожекторов.