Расмус Раск - Заметки о России

Один из интереснейших эпизодов петербургской жизни Раска был связан с возвращением из кругосветного плавания брига «Рюрик» под командованием О. Е. Коцебу. В августе 1818 г. «Рюрик» пришвартовался напротив дома графа, на чьи средства он был снаряжен более трех лет назад. Раск познакомился с капитаном и другими славными путешественниками (Л. А. Хорисом, А. фон Шамиссо, И. Ф. фон Эшшольцем), но наибольшее впечатление на него произвел один из алеутов, привезенных на «Рюрике», Маркел. Поговорив с Маркелом, Раск впервые в науке сделал вывод о сходстве гренландского и алеутского языков [75] Полученный Раском от Маркела алеутский языковой материал, крайне важный для истории этого исчезающего языка, опубликован: Thalbitzer W. Et manuskript af Rasmus Rask om Aleuternes Sprog sammenlignet med Grønlændernes // Oversigt over det Kongelige Danske Videnskabernes Selskabs Forhandlinger. 1916. № 3. S. 211–249; Thalbitzer W. The Aleutian Language Compared with Greenlandic: A Manuscript by Rasmus Rask, Dating from 1820, Now in the Royal Library at Copenhagen // International Journal of American Linguistics. 1921. Vol. 2. P. 40–57; Rask R. Optegnelser betræffende det Aleutiske Sprog, samt dets Overeensstemmelse met Grönlandsk // Rask R. Udvalgte Afhandlinger. B. 2. S. 351–360; B. 3. S. 257–260; Rask R. Ausgewählte Abhandlungen. B. 3. S. 280–283. .

Многообразные научные и организационные занятия, которые Раск описывает в письмах и дневниках, — налаживание научного сотрудничества и книгообмена между российскими и датскими учеными, пропаганда скандинавской и финской литературы, помощь графу Румянцеву и членам его кружка в изучении русско-скандинавских связей, в разработке программы собирания и издания древнейших скандинавских источников по истории Руси, в историко-лингвистическом изучении Российской империи — отвлекали его от основной задачи — подготовки к дальнейшему путешествию. Но в Индию Раск и не спешил. В сентябре 1818 г. он, узнав, что в Копенгагенский университет от Н. Валлиха поступило собрание индийских книг (и немедленно сообщив об этом российским коллегам [76] См.: Соревнователь просвещения и благотворения. 1818. № 10. С. 239–240. ), собирался изменить первоначальный план. Он хотел вернуться на год в Копенгаген, чтобы сначала составить там санскритскую грамматику, а уже потом отправиться в Индию морским путем. Копенгагенский покровитель П. Э. Мюллер следующим образом отреагировал на эту идею: «Если Вы сейчас вернетесь [в Копенгаген] или не уедете из Петербурга, то я буду сильно скомпрометирован, так как доносил неправду и королю, и правительственным ведомствам, а Вы — еще в большей степени, так как будет казаться, что Вы решили под ложным предлогом воспользоваться поддержкой, которой иначе не смогли бы получить. ‹…› Я должен признаться, что мне бы больше хотелось, чтобы Вы вместо усилий по пропаганде датской литературы в Петербурге, в принципе достойных, конечно, похвалы, занимались исключительно собственной целью Вашей поездки, поскольку цель эта столь велика, что требует от человека полной самоотдачи» [77] Breve fra og til Rasmus Rask. B. I. S. 360–361 (письмо от 30 октября 1818 г.). .

В конце 1818 г. Раск предложил графу Румянцеву план экспедиции по изучению финно-угорских народов, которая задержала бы его в России еще на полтора-два года. Граф уже с 1816 г. думал о том, чтобы снарядить подобную экспедицию [78] См.: Терюков А. И. Граф Н. П. Румянцев и финляндские ученые // Санкт-Петербург и страны Северной Европы. СПб., 2003. С. 26. , но, несмотря на все свое уважение к датскому ученому, он не очень хорошо продуманный план Раска отверг. Возможно, граф понял, что Раск не создан для полевой работы. В результате тому ничего не оставалось, кроме как продолжать путешествие, на которое были выделены средства из королевской казны, то есть ехать на Кавказ и далее в Азию.

Раск отправился на юг 13 июня 1819 г., с длительными остановками в Москве (где он отвлекся на классификацию шведских архивных материалов и провел две с половиной недели, с 24 июня по 10 июля) и в Астрахани (где он плодотворно занимался изучением восточных языков в течение полутора месяцев — с 13 августа по 1 октября).

Четырехмесячным пребыванием в Грузии (ноябрь 1819 — март 1820 г.) Раск завершил свое длительное знакомство с языками и лингвистической наукой Российской империи. Из посмертно опубликованных трудов тифлисского периода следует назвать набросок конца 1819 г. «Исследование о родстве древнескандинавского или исландского языка с азиатскими наречиями», в котором Раск изложил сведения об изученных во время поездки языках и соображения об их взаимосвязи. Как предполагал издатель, Л. Ельмслев, этот текст должен был составить новый заключительный раздел «Исследования о происхождении древнескандинавского или исландского языка» [79] См.: Rask R. Udvalgte Afhandlinger. B. III. S. 160; Rask R. Ausgewählte Abhandlungen. B. III. S. 175. . Однако Раск отказался от идеи подготовить дополненное издание своего знаменитого труда. Это значило бы «вливать новое вино в ветхие мехи»: ведь он теперь задумывался о классификации всех языков мира и, в частности, вырабатывал идею «скифской» общности, которую он противопоставлял «сарматской» (индоевропейской) и которая объединяла финно-угорские, самодийские, эскимосские, тунгусо-маньчжурские, монгольские, тюркские, грузинский и другие языки [80] См. письмо П. Э. Мюллеру от 11 июня 1818 г., публикуемое в части I. .

Другой набросок тифлисского периода, оформленный как черновик письма Р. Нюэрупу от 20 декабря 1819 г. (возможно, неотправленного), содержит рассуждение о желательной «европеизации» грузинского письма, которая позволит «сравнительно маленькому народу», у которого «два очень различных, можно даже сказать, три алфавита», с большей легкостью включиться в мировую культуру. «Но прежде всего надо обдумать, какое лучше выбрать письмо, русское, греческое или латинское». Раск склонялся к модифицированному латинскому письму [81] См.: Breve fra og til Rasmus Rask. B. I. S. 456–457. . Орфография и транслитерация были для Раска важными темами, в частности потому, что унификация алфавитов облегчала сопоставление данных разных языков; для русского языка он также пытался выработать новую систему транслитерации, но остановил эту работу из-за возражений академика Круга [82] См. часть II, примеч. 172. . Любопытно, что рассуждение о европеизации грузинского письма написано на смеси датского и немецкого языков. По-видимому, Раск формулировал эти мысли в беседах с немецкоязычными знакомыми в Тифлисе. В немецких фразах наброска мы слышим отголоски бесед за столом у губернатора Р. И. фон дер Ховена, у которого Раск нередко обедал (и, в частности, познакомился с А. С. Грибоедовым).

Этот набросок свидетельствует не только об идентификации Раска с немецко-российской культуртрегерской программой, но также об отмеченном С. Н. Кузнецовым расширении «лингвистической парадигмы» Раска за счет новых задач, вставших перед ним во время путешествия. Задачи эти уже не сводились даже к всеобъемлющей классификации языков, прояснению их связей и древней истории говоривших на них народов. Новые созидательные задачи включали в себя и построение новых письменностей, и проект по конструированию нового общечеловеческого языка, «экстраполирующий прошлую историю в будущее и соединяющий ретроспективу с перспективой в единую линию исторического развития» [83] См.: Кузнецов С. Н. Расмус Раск и его лингвистическая парадигма // Современная наука. 2015. № 3. С. 111. . Связанный с этим проектом и дописанный в конце путешествия текст, известный под условным названием «Трактат о всеобщем языке», — одно из немногих произведений Раска, существующих в русском переводе. Необходимость создания единого языка для всего земного шара аргументируется российским опытом: «Какого труда стоит молодому человеку, например, в России выучиться немецкому или французскому языку настолько, чтобы понимать профессора или наставника и по этому узкому пути быть введенным ими в царство науки! И как мешает отличие языка и письма простым людям в России учиться у живущих среди них иноземцев!» [84] Перевод на русский см. в статье: Кузнецов С. Н. Расмус Раск: Неосвоенное наследие // Лингвистическая компаративистика в культурном и историческом аспектах / Под общей ред. В. А. Кочергиной. М., 2007. С. 172. Датский оригинал трактата издан не был; переводу С. Н. Кузнецова на русский предшествовали переводы на немецкий и эсперанто в кн.: Rask R. K. Traktatu d’un Linguaz᾽ universale: Teil II aus der nachgelassenen Handschrift «Optegnelser til en Pasigraphie» (1823) = (Abhandlung über eine allgemeine Sprache) / Aus dem Nachlaß hrsg. und kommentiert von Alicja Sakaguchi. Frankfurt am Main etc., 1996. Первый публикатор трактата А. Сакагучи выделяет петербургский период жизни Раска, когда он знакомился с выходившими в России сравнительно-лингвистическими трудами, как ключевой для формирования идеи о всеобщем языке [85] Ibid. S. 9–10. .