Гэри Дженнингс - Путешественник

– Я приготовил для «объекта» Уссу противовес, чтобы поднялись наверх четыре бумажки. – Он достал несколько золотых монет и осторожно вложил их в ладонь старшего служащего.

– Что это значит, Чимким? – спросил я.

– Это означает, что четыре бумажки с названиями жизненно важных органов передвинутся вверх в корзине, где вскоре на них натолкнется рука Ласкателя. А теперь пошли.

– Но как же?..

– Это все, что можно сделать! – Он стиснул зубы. – А теперь пошли, Марко!

Ноздря тоже потянул меня за рукав, но я настаивал:

– А ты уверен, что это произойдет? Ласкатель не перепутает свернутые бумажки – они все так похожи…

– Нет, мой господин, – заверил старший служащий на монгольском языке. Впервые за все время он говорил доброжелательно. – Дело в том, что остальные девятьсот девяносто шесть бумажек выкрашены в красный цвет, он у хань символизирует удачу. И только эти четыре бумажки фиолетовые, у хань это цвет траура. Ласкатель их ни за что не перепутает.

Следующие несколько дней я провел дома. Распаковывал вещи и обустраивался в своих новых покоях – с помощью Ноздри, потому что я разрешил рабу переехать ко мне и положить свою подстилку в одной из моих наиболее просторных гардеробных. Я потихоньку начал знакомиться с близнецами Биликту и Биянту, изучать путь вокруг центрального здания дворца и остальных сооружений, садов и дворов, которые превращали дворец в город внутри города. Но о том, как я проводил свободное время, я расскажу позже, тем более что теперь его у меня оставалось не так-то много. И вот почему.

Однажды днем управляющий сказал, что меня желают видеть Хубилай-хан и ван Чимким. Покои великого хана располагались неподалеку от моих комнат, и я стремительно направился туда, решив, что он узнал о посещении темницы и теперь собирается наказать нас с Чимкимом за то, что мы вмешались в дела Ласкателя. Я с поклонами прошел через анфиладу великолепных покоев, в сопровождении огромного числа секретарей, вооруженных охранников и красивых женщин, пока наконец не попал в самую дальнюю гостиную, где склонился в глубоком ko-tou. Мне разрешили сесть, предложив на выбор напитки из графинов, которыми был уставлен поднос служанки. Я взял бокал с рисовым вином, и великий хан начал довольно приветливо расспрашивать меня:

– Как продвигается ваше изучение языка, молодой Поло?

Я постарался не покраснеть и пробормотал:

– Я узнал много новых слов, великий хан, но не тех, которые можно произнести в вашем августейшем присутствии.

Чимким сухо заметил:

– Не думал, что есть слова, Марко, которые ты не сможешь произнести где-либо.

Хубилай рассмеялся.

– Я намеревался начать беседу дипломатично, в манере хань, лишь косвенно касаясь интересующего меня предмета. Но мой грубый монгольский сын идет прямо к цели.

– Я уже поклялся себе, великий хан, – сказал я, – что впредь буду придерживать свой не в меру резвый язык и опасаться опрометчивых суждений.

Он обдумал это мое заявление.

– Ну да, тебе, наверное, следует быть более осмотрительным в выборе слов, прежде чем выпалить их. Но твои суждения мне нужны. Именно поэтому я хочу, чтобы ты бегло и правильно научился говорить на нашем языке. А теперь посмотри, Марко. Ты знаешь, что это такое?

Он показал на предмет в центре комнаты – огромную бронзовую урну, которая стояла на восьми ножках высотой в половину ее диаметра. Она была покрыта резьбой, а снаружи к ней были прикреплены восемь изогнутых изящных бронзовых драконов: их хвосты обвивались вокруг наружного обода урны, а головы свешивались к самому основанию. Каждый дракон сжимал в зубах огромную, безупречной формы жемчужину, а вдоль основания вокруг урны сидели восемь бронзовых лягушек, под каждым драконом по одной, их рты были раскрыты, словно они собирались поймать жемчужины.

– Впечатляющее произведение искусства, великий хан, – сказал я. – Но не представляю, как это работает.

– Перед тобой устройство, определяющее землетрясения.

– Простите?

– Земля в Китае время от времени сотрясается от подземных толчков. И если где-то происходит толчок, это устройство сообщает мне о нем. Его придумал и отлил мой мудрый придворный кузнечных дел мастер, и только он полностью понимает, как это устройство работает. Каким-то образом землетрясение, даже если оно происходит так далеко от Ханбалыка, что никто здесь не ощущает его, заставляет челюсти одного из драконов раскрываться, и он роняет свою жемчужину в утробу сидящей под ним лягушки. Толчки другого рода не оказывают никакого воздействия. Я пробовал топать ногами, подпрыгивать и плясать вокруг урны – а ведь я отнюдь не мотылек, – но ничего не произошло.

Я мысленно представил, как царствующий великий Хубилай скачет по комнате, словно любопытный мальчишка, его богатые одежды вздымаются, борода трясется, шлем-корона съезжает набекрень, и, возможно, все его министры при этом изумленно таращат глаза. Но я вспомнил о своей клятве и не улыбнулся.

Великий хан продолжил объяснение:

– По тому, какая именно жемчужина падает, я узнаю направление, где происходит землетрясение. Я не могу определить, на каком расстоянии оно случилось или насколько оно разрушительное, но я могу немедленно послать отряд, который галопом поскачет в ту сторону, и вскоре посланцы мне обо всем подробно доложат.

– Чудесное устройство, великий хан.

– Хотелось бы, чтобы и мои осведомители столь же лаконично и надежно сообщали обо всем, что происходит в моих владениях. Ты слышал доклад этих ханьских шпионов – они долго болтали о цифрах, пунктах и сводках, но так и не сказали мне ничего.

– Хань просто помешаны на цифрах, – заметил Чимким. – Пять вечных достоинств. Пять главных взаимосвязей. Тридцать позиций для занятий любовью, шесть способов проникновения и девять видов движения. Они даже вежливость расписали по пунктам. Насколько мне известно, у них есть три сотни правил проведения церемониала и три тысячи правил поведения.

– Однако другие мои осведомители, Марко, – сказал Хубилай, – мусульмане и даже монголы имеют привычку исключать из своих донесений любой факт, который, как они считают, может причинить беспокойство или расстроить меня. Я управляю огромным государством и сам не могу оказаться одновременно повсюду. Как сказал один мудрый ханьский советник: «Можно покорять верхом, но для того, чтобы править, надо слезть с коня». Поэтому я в значительной степени завишу от приходящих издалека донесений, а они подчас содержат все, что угодно, кроме того, что действительно необходимо.

– Взять, например, этих шпионов, – вставил Чимким. – Пошли их на кухню – присмотреть за сегодняшним супом, и они донесут о его количестве, густоте, ингредиентах, цвете, аромате и объеме пара, который от него исходит. Они донесут обо всем, но только не о том, вкусный он или нет.