Т Габрусенко - Эти непонятные корейцы

На ту, что сотни верст брела,

И для него, ко дню свиданья,

Последний грошик берегла…

…Книга Ким Ген Иля в Корее встретила не одни восторженные отклики. Не избежала она и критики. Но, к сожалению, большинство критиков, с трудами которых мне довелось ознакомиться, были из лагеря хотя и противоположного, но ничуть не менее опасного. Националисты, этноцентристы, ультрапатриоты — персонажи, хорошо известные нам по российской действительности.

К счастью, патриоты в Корее бывают не только с приставкой «национал». Все больше становится людей, которые любовь к своей стране соединяют с хорошим образованием, уважением к чужой культуре и широтой взглядов на мир. О различных сторонах корейского патриотизма — в следующей главе.

Все лето 1999 года составу нашей редакции пришлось провести в Сеуле. Мы изнывали от жары перед компьютерами в офисе и литрами пили холодный чай. Время от времени подходили к окну и поглядывали вниз. Там, в каменном мешке Чанханпхлна {17 Один из районов Сеула. Редакция «Сеульского вестника» расположена прямо напротив рынка подержанными автомобилями — железо, пыль… Б-р-р.}, роились тучи машин, а вдали дымились в душном мареве горы, явно не желая добавлять нам оптимизма. И только одна картинка радовала взор. Внизу, в фонтане на пересечении дорог, плескались корейские мальчишки. Когда в одежде, а когда и просто голышом, худенькие смуглые чертенята брызгались, толкались, орали от восторга, и даже с 7-го этажа было видно, как им весело. Купание в фонтанах — это обычное развлечение городских детей в Корее, которые на лето не выезжают, как их российские сверстники, на дачу или в детский лагерь, а остаются в городе. Но, в отличие от измученных жарой взрослых, дети не унывают. Они и в душном Сеуле умудряются создавать себе островки свободы и радости, и смотреть на веселых купальщиков нельзя без улыбки.

Мальчишки в фонтане заряжали нас положительными эмоциями все лето. Каково же было наше удивление, когда мы неожиданно узнали, что любовались… миражами, призраками! Не купаются, оказывается, корейские дети в фонтанах, да еще без штанов. Слишком для этого изысканны и воспитанны. Не то что их сверстники — «маленькие дикари» из Узбекистана. Именно в этом старалась убедить нас некая Квак Юн Ди, волонтер Корейского агентства по международному сотрудничеству КОЙКА, работающая в Узбекистане, в своем интервью газете «Коре ильбо»18 за 16 июля 1999 года. На вопрос корреспондентки Алевтины

Им: «Что вас удивило в Узбекистане больше всего?» — Квак Юн Ди сказала буквально следующее: «Я очень удивилась, увидев совершенно раздетых детей, плещущихся в фонтане! У нас в Корее это невозможно, у нас дети плавают только в бассейнах и одетыми в купальники».

Однако нам было тоже невозможно не верить собственным глазам — с ума, как известно, сходят поодиночке, а не всей редакцией сразу. И еще менее возможно было поверить, что коренная жительница Кореи никогда за всю жизнь не видела на родине купающихся в фонтанах детей. Соврала корейская волонтерка. И ведь как интересно это сделала. Умудрилась не упомянуть ни одной достопримечательности Узбекистана, не сказала ни о красочных нарядах женщин, ни о роскошных горных пейзажах, ни о плове с шашлыками. А вместо этого как бы ненароком «лягнула» чужой народ, противопоставив «темному» Узбекистану с «совершенно раздетыми» детьми (ах, моншер, какой моветон!) чинный образ приличной, благовоспитанной Кореи «а ля Швейцария». Для человека, который видел Корею хотя бы мельком, этот образ смешон своим полным расхождением с реальностью, ибо при всем желании чинной Корею никак не назовешь.

Да и откуда вдруг взяться чинности и условностям в стране, еще вчера крестьянской, простой? Купание детей в фонтанах — это еще цветочки. Куда больше впечатляют западных иностранцев другие не очень пуританские обычаи Кореи. Например, привычка корейских мам брать с собой в баню маль» «Коре ильбо» — газета бывших «советских» корейцев, издается на русском языке. чиков-школьников или купать разнополых детей уже вполне сознательного возраста в одном тазу голышом. Или обычай корейских взрослых дергать мальчиков за «перчик» в знак симпатии (примерно как по головке погладить). Или манера корейских ребятишек хватать в игре друг друга за «эту самую» часть тела. (Говорят, что именно от этой распространенной детской игры и пошло не очень приличное, но употребляемое корейское выражение «пураль чхингу». Его примерно можно перевести как «друзья по пиписькам», то есть друзья с раннего детства.)

Обычаи для нас странноватые, прямо скажем, господин Фрейд их вряд ли бы благословил. Однако, несмотря на все эти «перчики», корейцев никак не назовешь разнузданным, развратным и даже просто гиперсексуальным народом. Скорей наоборот. На мой взгляд, в корейских мужчинах, даже в самых зрелых, гораздо больше юношеского романтизма, милой мальчишеской робости, чем в «приличных» европейцах. Видимо, не все в психологии так однозначно, как это порой кажется.

Я не говорю, что старые обычаи надо холить и лелеять, — я говорю о том, что нечего особо комплексовать по поводу существования подобных традиций. Ну, купаются корейские дети в фонтанах без штанов. А в Австралии мамы проводят в женскую раздевалку бассейна пяти-шестилетних мальчиков. А в Финляндии во многих общественных саунах мужчины и женщины моются вместе. А в болгарских деревнях братья с сестрами частенько спят в одной постели вплоть до подросткового возраста. Все страны с сильными деревенскими корнями к этим вопросам подходят достаточно просто. И во всех происходит постепенное, естественное вытеснение этих старых обычаев новыми, городскими нормами приличия. Однако в Корее стараются как-то идеологически закамуфлировать все то, что не вписывается в господствующие ныне в «цивилизованном мире» нормы поведения.

Тактика, до боли знакомая нам по советским временам, — настойчивые попытки всячески отбелить, стерилизовать, причесать и разукрасить живую реальность страны в глазах иностранцев, нарисовать «правильный» образ Кореи, совершенно не заботясь о правдоподобии картинки. Сам образ при этом отнюдь не постоянен. Постоянны лишь художественные приемы — грубые натяжки, а подчас и прямое вранье.

В 1996 году на занятиях в Сеульском университете нас, иностранцев, попросили поделиться своими впечатлениями о корейской культуре. Я стала рассказывать о том, как прочла много лет назад «Верную Чхунхян» в русском переводе, как поразил меня красивый язык, необычные образы произведения. Преподавательница удовлетворенно кивала головой до тех пор, пока я мимоходом не обмолвилась как о художественном достоинстве повести об изысканных описаниях любовных сцен. «Нет, нет! — оборвала она меня чуть ли не в панике. — В повествовании о Чхунхян нет никаких любовных сцен! Там говорится о чистой, целомудренной любви!» Я предположила, что, может быть, просто читали мы разные варианты повествования, ведь тема Чхунхян — это «бродячий сюжет» корейского искусства и существует повесть в разных пересказах. Но корейская преподавательница стояла на своем, доказывая, что любовных сцен не могло быть в принципе. Что классическое корейское искусство, в отличие от западного и японского, возвышенно и до низменных тем не опускалось никогда, а то, что я читала, — это, видимо, злостное извращение шедевра корейской литературы западным переводчиком.