Т Габрусенко - Эти непонятные корейцы

В то время как на Западе, где накоплен достаточный уровень материального состояния, все меньше слышится разговоров о труде и все больше — о некоем «фане», который человек должен якобы непрерывно получать от жизни, корейцы живут, руководствуясь все той же вековой мудростью: безделье — грех, труд — добродетель. Если в американской школе обучение детей превращено в бесконечную фиесту с полным отсутствием дисциплины, с разговорами о «праве ребенка на отдых» и проч., то корейцы по-прежнему стаскивают одеяло со своих детей на рассвете, заставляя их вставать и учиться, ибо нет для корейца кошмара страшнее, чем сын-лодырь.

И вековая мудрость эта, какой бы примитивной ни казалась она нам, просвещенным, — работает. Сейчас на Западе все чаще слышатся разговоры о «желтой угрозе», то есть нашествии азиатов, которые в недалекой перспективе могут потеснить белого человека с его доминирующей мировой позиции. Лично я в это верю, и первая же поездка в Австралию убедила меня в этом еще больше. Несмотря на всю мою глубокую симпатию к очень приятным, доброжелательным, веселым белым австралийцам, я должна была признать: работать так, как корейцы (японцы, вьетнамцы, китайцы), они просто не хотят. Избалованная за пять лет жизни в Сеуле, я была поражена тем, как неудобно устроена жизнь в Австралии — преуспевающей белой стране: какие дорогие там товары и старые машины, как трудно найти по вечерам открытый магазин, по выходным — работающую аптеку, как невозможно быстро проявить пленку, постричься без предварительной записи… Сейчас, после продолжительного пребывания на австралийской земле, я к здешней сфере обслуживания несколько привыкла, хотя список того, чего в Австралии нет, я могу продолжать и продолжать. Но в тот первый приезд разница с Сеулом была даже не разительной — разящей. Чистые столы, по-настоящему горячий кофе, еду на подносах я могла найти тогда только в восточных ресторанах — там, где без устали бегали маленькие улыбчивые азиаты, ставшие внезапно такими милыми моему сердцу.

Как затосковала я там по родной Корее, в частности по моему дорогому дядюшке из соседнего фотоателье, который, знала я, проявит все мои австралийские пленки через полтора часа, да еще сделает скидку в цене за их количество. Как предвкушала встречу с любимым парикмахером, к которому я зайду в воскресенье вечером и он наконец-то сделает из меня человека за 7 тысяч вон (5 долларов), а моей дочке, ожидающей конца скучной процедуры, даст в это время комиксы и конфетку, а то еще по своей инициативе подкрасит ей прядь в какой-нибудь модный фиолетовый цвет — «собисы», «собисы»… Какой отрадой наполнялась моя душа при мысли о соседнем корейском ресторанчике, в котором хоть и подаются осточертевшие мне за пять лет рис и кимчхи, но там, я знала, я не отравлюсь, как отравилась в австралийском, том самом, где обслуживала неторопливая белая официантка, несомненно ловящая в тот момент фан…

И о многих таких прелестях Кореи я не перестаю тосковать до сих пор.

«Мама, чувствуешь — Кореей пахнет!» — мечтательно произносит дочка, проходя мимо австралийской булочной. Запах свежеиспеченных булочек у нее ассоциируется исключительно с Кореей, хотя круассаны и пончики вовсе не корейские национальные блюда, и «западная» Канберра, казалось бы, имеет на них больше прав. Булочки в Австралии, конечно, пекут. Но редко где найдешь в Канберре нечто подобное, например, булочным кафе сети «Парижские круассаны» в Сеуле. Парижское в них только название, работает в булочных корейский персонал. Открываются эти кафе в 7 утра, и уже в это время в них можно позавтракать свежей сдобой с горячим ароматным кофе, сидя в уютных креслах у окон и глядя на пробуждающийся город. В этих недорогих заведениях чисто, изящно, стильно все до последней детали — от фирменных сахарниц на столах до белых накрахмаленных колпаков пекарей. Разнообразие булочек, пирожков, пирожных поразительное — и все равно то и дело появляются какие-то новые разновидности. С каждым годом все вкуснее, все «западней» становится кафе.

За всем этим стоит колоссальный, систематический, неустанный труд. И я не удивлюсь, если лет через 20 сеть подобных корейских кафе-булочных раскинется в Австралии, причем уже под названием «Сеульские круассаны», и полностью захватит местный рынок. И можно будет тогда сколько угодно говорить, что сеульских круассанов не бывает, что изначально в Корее булочек не пекли, что это наша славная западная традиция, нагло присвоенная азиатами. Надо было меньше расслабляться, скажут критикам корейцы, и будут совершенно правы. Как говорится в одной безжалостной басне: «Ты все пела — это дело, так поди же, попляши».

Говоря об отношении к труду в Корее, не могу не затронуть тему, близкую моему сердцу. Не могу не сказать о российском отношении к труду. К сожалению, нет в России культа труда.

Более того — к труду у нас отсутствует и элементарное уважение. Это притом, что ленивыми русских назвать никак нельзя, несмотря на все перестроечные саморазоблачения. Лениться можно лежа под бананом или на солидном пособии богатого государства. А поскольку ни того, ни другого наша Родина никогда не могла нам предложить, работать русским приходилось всегда, и весьма напряженно: кому добровольно, кому принудительно, кому ради выживания, кому ради высокой творческой идеи — словом, так же, как и корейцам, как большинству человечества со времен Адама и Евы. Но отношение к труду как к проклятию, какому-то недоразумению, которого надо скорее стыдиться, чем гордиться, всегда отравляло россиянину трудовую жизнь — и свою, и чужую (вспомним, какой непопулярной фигурой был отличник в советской школе). Живет в нашем работящем, в общем-то, народе детская вера в волшебную возможность устроиться в жизни не работая — благодаря природному таланту, красоте или «умению жить». Живет среди интеллигенции миф о Моцарте как о гениальном бездельнике в противовес трудолюбивому и, следовательно, бездарному Сальери. И если корейцу надо преувеличить свои труды, чтобы быть правильно понятым в обществе, то россиянин, особенно человек умственного труда, предпочтет о своих трудах умолчать — не от природной скромности, а чтобы не заподозрили в его трудолюбии отсутствие ума или способностей.

Жизнь наглядно демонстрирует нам, каким разрушительным для общества может стать неуважение к труду. Куда стали стремиться, к примеру, многие наши соотечественницы в сегодняшней, буржуазной России? Увы, многие, слишком многие — не к высотам карьеры, независимости, нового образования, как это характерно для женщин из развитых стран и тех же кореянок, а к поискам так называемого «спонсора» — богатого иностранца или отечественного бандита. Женщины эти готовы мириться со всеми унижениями рабского, по сути дела, положения содержанки — под влиянием все той же наивной мечты устроиться в жизни не работая, при помощи прирожденной красоты или ловкости.