Игорь Рубан - Льды. Люди. Встречи

Потемнело облачное небо на горизонте. Это "водяное небо" — отсвет чистой воды. Подойдя к ней, сбросили путы, связывающие воедино оба судна, заменив их на длинный буксирный трос. Временами, ослабевая, он исчезает в воде, а затем, прорезав волну, натянувшись и звеня, чертит прямую линию, сквозь летящую пену и брызги, к носу ведомого. Жутко смотреть, как его качает, беспомощного. Рыская из стороны в сторону, он ложится то на один, то на другой борт, показывая часть своего днища. Нас тоже качает жестоко. Тех, кто может, просят помочь кочегарам. В кают-компании многих не достает, а пришедшие — за стол не садятся. "Расклинившись" кто где, стоят, жонглируя тарелкой, стараясь сохранить за ней горизонтальное положение. Жидкая пища не готовится, а густой каши сколько угодно. Ешь за себя и за укачавшихся…

Прошли мыс Дежнева, бухту Провидения, где оставили многострадальный, лишенный винтов ледокол, и к ноябрьским праздникам пришли в бухту Моржовую на Камчатке. Арктический край света остался за кормой!

Из-за срезанных льдом заклепок вода в танках засолилась. Заменили ее на пресную, из ручья в куту губы, и сказали: "ВСЕ!". Теперь во Владивосток — и по домам. Судно — на ремонт, команда — на отдых, а члены экспедиции — за обработку материалов наблюдений. До будущего года, товарищи!

На маленьком осколке ледового поля балансирует трактор совсем как большой жук, посаженный детьми на спичечный коробок, плывущий посреди большой лужи. Так малыши играют в кораблики. А мы взрослые, и сейчас наша игра идет по другим, недетским правилам. Наша задача — обыграть Ледовитый океан, а заодно с ним и Арктику. Противник скуп — он ничего не поставил на карту, а у нас поставлено все.

В случае выигрыша мы не приобретаем ничего. Все останется, как было, — мороз, трещина, точнее разводье, и мы, на льду стоящие. Если же проиграем и трактор утонет, то, вернее всего, нам на дрейфующих льдах больше не работать.

Гамлетовское "быть или не быть?" ходит в Арктике за полярником неотступно по пятам. С той только разницей, что тут нет зрителей, света люстр в нагретом зале и сцены с ее бутафорией. Мы одни, никто нам не аплодирует, сценарий наперед не известен, режиссер невидим, и все у нас не бутафорское, а настоящее, и заняты в своих ролях мы будем не меньше года.

Дело у нас, конечно, не в самом тракторе. Он такой же, как тысячи других, работающих на полях нашей страны. Но сегодня ему выпал случай быть картой в нашей игре. От ее исхода зависит многое, потому что мы направлены на особую работу и в ней участвуют наши товарищи. Ее мы выполняем уже давно, на нее смотрит вся страна. Для ее обеспечения вылетели сейчас из Москвы и других мест лучшие экипажи полярной авиации. Везут они много всего и, конечно, от близких письма и посылки.

Нам поручили вахту на Северном полюсе и доверили выполнение любой работы, какая там может возникнуть. Все предельно просто в нашей игре в кораблики.

— А почему тогда при такой работе у вас один трактор? — спросите вы.

— А потому, что мы не сеем и не пашем, а живем на ледовом панцире замерзшего океана, у самого полюса, и трактор нам придан, как и многое другое, на всякий случай. И не подойди этот самый случай, никто не стал бы затевать эту игру.

И вот мы медленно, медленно перебираем руками трос. Он тянется через воду от людей с той стороны широкого разводья на ледовый кораблик и, опоясав трактор, приходит к нам. Чем дальше отходит от того берега льдина, тем больше за ней провисает трос. Когда его наберется еще несколько метров, он своей тяжестью может накренить наш ледяной плотик, и тогда…

Может!

Все может!

Ну, а пока пар от разводья и пар от дыхания сделали все одежды белыми, как окружающий снег. Наверно, побелели и лица, но этого сейчас никто не замечает.

Так играют в кораблики взрослые!

Но начнем все по порядку. В этот год октябрь в нашем районе выдался снежный. Мороз, не давая ни дня передышки, все время держится за цифру "тридцать". Пурги, одна за другой, обрушиваются на нашу маленькую дрейфующую станцию, засыпая ее сугробами. На режущем ветру снег смерзается в высокие гряды застругов, твердых как алебастр. Полновесный удар кайла или лома откалывает от них только тонкие, похожие на раковину лепестки. Без крайней нужды снежные заносы мы не трогаем, и только дежурный по камбузу выпиливает из них ножовкой куски. Кок наш — шутник и, отправляя дежурного "по воду", напутствует:

— Смотри, много не бери. Экономь. Чтобы на всю зиму хватило.

Шутят у нас по каждому поводу. С шутками весной лагерь строили и оборудовали. С шутками летом из снежниц талую воду под лед в море спускали. С шутками же теперь морозы встретили и осеннего завоза ждать стали.

Там, далеко на юге, на северной кромке сибирского материка, собрались испытанные экипажи полярной авиации и самолеты с приготовленными для нас грузами. Надо спешить! Дневной свет на исходе, и скоро придет полярная ночь. Все короче время, когда в сером сумеречном свете можно видеть все вокруг. Еще полмесяца — и нас на долгий срок накроет темный купол неба. Вначале еще в полдень, на южной стороне, он будет окрашиваться в коричневый цвет, а потом исчезнет и этот отблеск далекого солнца.

И вот наконец в газетах сообщили — экспедиция "Север" приступила к снабжению научных дрейфующих станций…

Наши семьи рады. Письма, посылки скоро придут к нам. Заработал воздушный мост. Для него, для моста, метеорологи каждый час дают погоду, шлют сводки в эфир. Но часто, слишком часто повторяются в них слова — "аэродром закрыт". Не будь метелей — за неделю-другую завоз был бы закончен. Но погоде не прикажешь, и люди приказывают себе.

Болят спины, края шапок и капюшонов примерзают к лицам, а мы посменно дни и ночи ходим после каждой пурги на расчистку взлетной полосы. Ходим, подгоняемые утихающим ветром, по гулкому и твердому снежному покрову за полтора километра от лагеря через гряды торошения и старую, смерзшуюся трещину к "хутору Лукьяныча".

Командир полярного неба. (Звездный городок.)

Николая Лукьяновича помнит вся Арктика. Полярный летчик высшего класса, он много лет своей жизни отдал ее небу. Теперь он не летает сам, а принимает и выпускает самолеты, приходящие на льды высоких широт, возглавляя группу руководства полетами, называемую в нашем обиходе "РП". Живет она всегда рядом со взлетной полосой. "Хутор РП" маленький. Три, самое большее — четыре палатки вмещают начальника, рацию с ее хозяином Петровичем и техников. У хуторян хозяйство свое, видное и слышное издалека. Стучит движок, беззвучно сигналит вдаль радиомачта и горит лента огней на километровой полосе гладко выровненного снега.