Артур Дойль - Мир приключений, 1922 № 01

И все же, потому ли, что я хотя и пожилой холостяк, от природы склонен, не подозревая этого, к романтизму и рыцарству, или по какой-нибудь другой причине, которую я не в состоянии объяснить, но как-то случилось, что я поцеловал маленькую руку, которую она протянула, мне и вышел не говоря более ни слова, чтобы сразиться, как только сумею лучше, за нее с таким проклятым зверем, как дракон. Не могу сказать, чтобы меня это веселило, но как бы то ни было, я пошел.

Я последовал за слугой, который повел меня вниз, но не по той лестнице, по которой я поднялся сюда, а затем через огромную сводчатую кухню, населенную только черными тараканами, которых было бесчисленное множество. Только чтобы поддержать разговор, я сделал какое-то замечание об их многочисленности и живучести, и спросил, почему, повидимому, не предприняли никаких шагов, чтобы избавиться от такого очевидного неудобства. — Увы, благородный сэр, — ответил он, грустно покачивая своей старой седой головой, — очищать это помещение от сей чумы было обязанностью поваренка, а последний из холопов уже давно исчез из наших покоев!

Я чувствовал желание спросить его, куда они все исчезли, но не спросил. Я подумал, что ответ может оказаться обескураживающим. Даже и без того, я бы дал многое за стакан виски с содой в этот момент, но он не предложил мне этого, а мне не хотелось просить, из опасения быть неправильно понятым. Наконец, мы вошли в оружейную.

Только небольшое число вооружений висело на стенах, и все они были в плачевном состоянии: ржавые и полуразвалившиеся; слуга снял их одно за другим и сделал нескольких неловких попыток затянуть и застегнуть их на мне. К несчастью, ни одно вооружение не подходило для работы, так сказать, ибо я утверждаю, что ни один человек не может сражаться с драконом в вооружении настолько тесном, что в нем даже нельзя двигаться, хотя бы с намеком на удобство.

— Боюсь, что это все ни к чему, — сказал я слуге, неохотно натягивая на себя свое обычное платье, — вы сами видите, что здесь нет ничего, что подходило к моему росту.

— Но вы не можете вступить в бой с драконом в сей вашей одежде, — возразил он: — это было бы чистым безумием!

Я был рад, что старик достаточно умен, чтобы понять это.

— Я вполне согласен с вами, — ответил я, — и верьте мне, мой добрый старый друг, мои мысли далеки от этого. Моя мысль такова, — я не прошу вас подвергать себя ненужному риску, — но если бы вы могли ухитриться отвлечь внимание дракона какой-либо диверсией с одной стороны замка, я мог бы тихонько выскользнуть через какие — нибудь двери с другой стороны.

— Ужели вы лишь жалкий трус, — воскликнул он, — что можете покинуть столь прекрасную леди на верную гибель?

— Незачем называть меня оскорбительными словами, ответил я, — я не намерен совершенно бросать госпожу. Вы будете добры передать ей, что я обязательно вернусь завтра же с оружием, которое покончит всю эту историю с драконом гораздо основательнее, чем все эти ваши устарелые копья и секиры!

Ибо я уже решил, что это единственный открытый для меня путь.

У меня есть друг, который проводит большую часть года в охоте на крупного зверя. Он, к счастью, случайно, был тогда в городе. Я знал, что он охотно одолжит мне скорострельное ружье и несколько разрывных пуль, и в качестве бывшего волонтера в стрелка, я чувствовал, что шансы тогда будут слегка в мою пользу, даже если я не смогу, как я надеялся, уговорить своего друга присоединиться к этой экспедиции.

Но сенешаль смотрел не так оптимистично на мои предположения.

— Вы забываете, сэр, — заметил он мрачно — что, для того, чтобы возвратиться сюда, вам должно сперва покинуть защиту сих стен, ибо будучи невооружены, вы можете тотчас умереть.

— Для меня это не очевидно, — возразил я, — в конце-концов так как дракон не пытался помешать мне войти, по крайней мере возможно, что он ничего не будет иметь против моего ухода.

— Насколько я знаю, — ответил он — он, быть может, не имеет приказа препятствовать кому-либо входить. О сем мне ничего не ведомо. Но вот что я знаю верно, — он не допускает никого уйти, не пожрав его.

— Но не могу ли я попробовать уйти от него, раньше даже чем он узнает, что я вышел? — попробовал я сказать.

— Боюсь, сэр, — сказал он уныло, — что тварь сия не преминет последовать по следам вашим ранее, нежели снег успеет замести их.

— Об этом я не подумал, — сказал я, — теперь, когда вы упомянули об этом, это не кажется мне совсем невероятным. По вашему мнению, значит, мне лучше оставаться, где я нахожусь?

— Только доколе не возвратится волшебник, — был его ответ, — как он может, ежели я не ошибаюсь, сделать в любое мгновение, после чего пребывание ваше здесь будет поистине кратковременным.

— Неужели вы хотите сказать, — спросил, я — что он будет настолько бесчеловечен, что выгонит меня на съедение к этому поганому- дракону? Ибо к этому в сущности все это сведется.

— Разве только силой или хитростью вы победите сие чудовище— сказал он, — и мне кажется, вы пришли сюда именно с таким намерением.

— Дорогой мой, — ответил я, — я не имею представления, зачем и как я сюда попал, но во всяком случае я не хотел и не ожидал встретить дракона. Однако, я начинаю понимать, что если я не найду способа прикончить эту тварь, — и вдобавок поскорее, — то она прикончит меня. Вопрос в том, каким манером приняться за это?

И тут, внезапно, на меня нашло вдохновение. Я вспомнил тараканов и что-то сказанное сенешалем относительно того, что истребление их лежало на обязанности поваренка. Я спросил его, какой способ применялся для этой цели, но так как такие ничтожные подробности были вне его ведения, он не мог ответить мне. Тогда я вернулся в кухню, где начал тщательные поиски, не без надежды на успех.

Некоторое время я искал напрасно, но наконец, когда я уже начал отчаиваться, я нашел на пыльной полке в кладовой то самое, что я искал. Это был глиняный сосуд, содержащий пасту, которую, несмотря на плесень на ее поверхности, я тотчас узнал; это был состав, который с ручательством может быть применен для истребления всякого рода вредных животных.

Я позвал сенешаля и спросил его, не может ли он дать мне булку белого хлеба; он принес мне ее с растерянным видом. Я вырезал ломоть из середины и начал густо намазывать пасту на него, когда он схватил меня за руку.

— Стойте, — воскликнул он, — ужели вы опрометчиво ищете своей смерти, ранее, чем вам суждено.

— Не волнуйтесь, — сказал я ему, — это я не для себя. А теперь не будете ли вы добры показать мне ход на крышу, откуда я мог бы добраться до дракона?

Дрожа с головы до ног, он указал мне лестницу в башне, по которой, однако, не предложил проводить меня; лестница привела меня на нечто казавшееся похожим на бастион. Я осторожно подполз к парапету и заглянул через него; туг в первый раз я целиком увидел зверя, который лежал прямо подо мной. Я знаю, как наиболее правдивые склонны к преувеличению в таких случаях; но даже приняв во внимание свое возбужденное состояние в тот момент, я думаю, что не ошибусь в определении размеров зверя, сказав, что он был немногим меньше, или далее нисколько не меньше, чем «Oiplodocus Carnegii», модель которого находится в Естественно-историческом музее, в то время как вид его был неизмеримо ужаснее.