Артур Дойль - Мир приключений, 1922 № 01

Последствия других отравлений были незаметны, если не считать ртутных соединений, после которых я в течение нескольких дней чувствовал какую-то усталость.

Другой ряд восхитительных опытов относился к электричеству. Через мое тело было пропущено 10.000 вольт, чем была доказана правильность утверждения Теслы, что токи высокого напряжения совершенно безвредны. А когда ток уменьшили до 2.500 вольт, то меня сразу убило током. На этот раз отец рискнул оставить меня мертвым или в состоянии приостановленной жизнедеятельности в течение трех дней. Для моего оживления понадобилось четыре часа.

Однажды он привел меня в состояние столбняка; но ужас этого рода смерти был так мучителен, что я решительно воспротивился подобным опытам. Самые легкие виды смерти были от асфиксии: например, утопление, удушение, отравление газом; смерть от морфия, опия, кокаина и хлороформа тоже была не тяжела.

В другом случае, после удушения он продержал меня в холодильнике три месяца, предохраняя меня от разложения и полного замерзания.

Это произошло без моего ведома, и я был сильно напуган, когда узнал, сколько прошло времени. Я начинал бояться всего, что могло прийти ему в голову, пока я лежу мертвый, и мою тревогу усиливала начинавшаяся в нем наклонность к вивисекции. Вслед за последним воскресением своим из мертвых, я заметил, что он производил опыты над моей грудью. И хотя он тщательно наложил швы и забинтовал надрезы, однако они были так значительны, что я несколько дней пролежал в постели. И вот во время этой болезни я замыслил план моего будущего спасения.

Продолжая показывать вид, что я попрежнему безгранично увлечен лабораторными опытами, я выпросил себе передышку в моей роли умирающего. Во время этого отдыха я работал в лаборатории, а он был слишком поглощен вивисекцией животных, которых ловили ему чернокожие, чтобы обратить внимание на мои занятия.

Я построил свою теорию на следующих двух положениях: во-первых, на электролизе или разложении воды на ее составные части посредством электричества; во-вторых, на гипотетическом существовании силы, обратной тяготению, и которую Астор назвал «аспергией». Земное притяжение, например, только притягивает предметы друг к другу, но не соединяет их; таким образом аспергия есть не более как взаимное отталкивание. Атомистическое же или молекулярное притяжение не только притягивает друг к другу предметы, но и спаивает их воедино; и вот именно обратное этому, то-есть расщепляющую силу мне было нужно найти, и не только открыть ее, проявить, но и управлять ею по своему желанию. Сила, которую я хотел найти, должна была оказывать такое же действие не только на два, но и на все элементы, независимо в каких бы соединениях они ни находились. После этого стоило мне только заманить отца в сферу ее действия, и он был бы подвергнут мгновенному распаду и рассеялся бы во все стороны облаком отдельных химических элементов.

Не надо думать, что эта сила, которую мне в конце — концов удалось подчинить своей власти, уничтожала материю, — она лишь уничтожала форму. Кроме того, как я вскоре открыл, она не оказывала никакого действия на предметы неорганической структуры; но она была безусловно роковой для любой органической формы. Такое как бы пристрастие сначала озадачило меня, но если бы у меня было время хорошенько вдуматься, я увидел бы в чем дело. Так как число атомов в органических молекулах гораздо больше, чем в самых сложных молекулах минеральных, то органические молекулы отличаются своей неустойчивостью и легкостью, с какой они расщепляются под влиянием физических сил и химических реакций.

Посредством двух мощных батарей, сообщавшихся со специально устроенными электромагнитами, я мог сосредоточить две громадных силы. В отдельности они были совершенно безвредны; но они отвечали своему назначению, так как сходились в фокусе — в невидимой точке на одинаковом расстоянии от полюсов. Испытав на практике действие прибора, при чем я сам чуть не подвергся мгновенному распылению, я расставил свою ловушку. Спрятав магниты таким образом, что их сила превращала все пространство против двери моей спальни в смертоносное поле, и поместив у своего изголовья кнопку, при помощи которой я мог включить ток от батарей, я лег на кровать.

Чернокожие продолжали сторожить меня во время сна, сменяя один другого в полночь. Я включил ток, как только пришел первый из них. Едва успел я задремать, как меня разбудил стук какого-то предмета, с металлическим звоном упавшего на пол. На пороге лежал ошейник Дана, сенбернара моего отца. Мой телохранитель подбежал, чтобы подобрать его. Он исчез, как дуновение ветра, только одежда его кучей упала на пол. В воздухе слегка потянуло озоном, но так как главные газовые составные части его тела были водород, кислород и азот, не имеющие ни цвета, ни запаха, то исчезновение его не ознаменовалось больше ничем. Но когда я, выключив ток, убрал одежду, то я нашел остаток углерода в виде угля, а также другие порошкообразные вещества, — изолированные твердые элементы его организма, как сера, калий и железо. Расставив снова ловушку, я снова забрался в постель. В полночь я встал и ^убрал останки второго чернокожего и потом спокойно проспал до утра.

Меня разбудил громкий окрик отца, который звал меня в лабораторию. Я усмехнулся. Некому было разбудить его и он проспал. Я слышал, как он подходил к моей комнате, чтобы поднять меня с кровати; и я присел в постели, чтобы лучше видеть его исчезновение — или, правильнее, апофеоз. Он на мгновенье остановился на пороге, потом сделал роковой шаг. Ффф! Точно ветер прошуршал среди сосен. Его не стало. Причудливой грудой лежало на полу его платье. Кроме озона я заметил слабый, похожий на чеснок, запах фосфора. Среди одежды лежала кучка твердых элементов. Вот и все. Мировой простор свободен. Моих поработителей нет.

А. Конан Дойля.

ОН был пишущий медиум.

Вот что он записал:

Я могу вспомнить отчетливо и ясно некоторые события этого вечера, но кое-что представляется мне смутным, оборвавшимся сном, и поэтому трудно передать все случившееся со мною в связном, последовательном рассказе. Теперь я уже не помню, какое дело привело меня в Лондон и отчего я задержался там так поздно. Очевидно, это находится в связи с моими прежними лондонскими поездками. Все становится необычайно ясным с того момента, когда я вышел из поезда на маленькой станции. Я снова переживаю каждое мгновение.