Г. Генкель - )Мир приключений, 1925 № 06

Бабушка, по обыкновению, горбилась у окна над своей шкатулкой, а Лотте, привлеченная ярким огнем, свернулась возле печной дверки, которая по временам тихонько постукивала.

Сегодняшний маскарад должен был быть последним удовольствием этой зимы, которая прошла так приятно. Праздники, вечеринки, пирушки дома и у соседей сменяли часы работы. Но кошелек при этом опустел, скотина отощала, и это не могло не действовать на настроение; супругов.

Но они успокаивали себя, поглядывая на бабушкину шкатулку.

Зеленая шкатулка под ногами старухи вообще успокоительно действовала на супругов во всех затруднительных случаях жизни.

Дохла ли свинья, — сейчас же вспоминалась шкатулка, и хозяева успокаивались. Разрывался ли парус, исчезали ли клиенты, — шкатулка всегда исполняла свою роль.

Заботы умирялись и тогда зеленой шкатулкой, когда слишком заметным делалось оскудение в хозяйстве.

Да, вокруг шкатулки витали такие соблазнительные мечты, что супруги привыкли считать момент ее вскрытия апогеем своей жизни.

Давно уже было решено, как употребить лежавшие в ней деньги. Небольшая часть этих денег была прежде всего назначена на увеселительную недельную поездку, быть может, в Берлин. Густавхен. конечно, должен был остаться у друзей, в соседней деревне.

Когда разговор касался этого путешествия, супругами овладевало какое-то лихорадочное состояние.

Сегодня в разговоре опять затронули эту поездку. Но их отвлек Густавхен, забавными движениями обративший на себя вниманию. Он поднял кверху свои расцарапанные, ручонки, точно говоря: «слушайте», и издал грязным ротиком звук, похожий на крик лягушки.

Родители следили за мальчиком, едва сдерживая смех. Наконец они не выдержали. Они прыснули со смеху и хохотали так громко, что Густавхен заплакал, а бабушка повернула к ним свое отупелое лицо.

— Ну, не: плачь, трусишка, никто тебя не обижает, — успокаивала его мать, наполовину уже одетая в костюм садовницы. Что это с тобой? Что ты машешь руками, точно канатный плясун!

Кильблок, отряхавший свой желтый фрак, пояснил, смеясь:

— Озеро, озеро!..

В окна, действительно, проникали то громко, то тише, глухие звуки волновавшейся под ледяной корой воды. Ребенок, видимо, в первый раз их услышал и старался подражать.

Веселее супругов все росло. Особенно много смеялась Марихен. Ню на нее напала жуть, когда Кильблок надел страшную маску, выкрашенную в пепельный цвет.

— Спрячь эту рожу, прошу тебя, — закричала она, дрожа всем телом. — Она же совсем похожа на покойника, который пролежал в земле три недели.

Но мужу нравился страх жены. Он бегал за ней, придерживая руками страшную рожу, так что она, в конце концов, обозлилась.

— Не хочу больше видеть эту нечисть, — затопала она ногами, а Кильблок упал на стул, задыхаясь от хохота.

Наконец, супруги были готовы. Он — «писака», — в желтом фраке и бархатных коротких панталонах, с огромной картонкой чернильницей и таким же большим пером на голове. Она — садовница, — с бумажным венком на волосах.

Часы показывали семь, можно было отправляться. Густавхен пришлось взять с собой. С бабушкой недавно был удар, и ей нельзя было поручать какую бы то ни было работу.

На окно возле лампы поставили старухе еду. Таким образом ее спокойно могли оставить одну до следующего утра.

С ней простились, крича ей в уши:

— Мы уходим!

Вскоре после этого единственными обитателями домика остались старая бабушка у окна и Лотте у печки. Кильблок запер дом снаружи.

Маятник старых шварцвальдских часов мерно отбивал тик-так. Дряхлая бабушка молчала или бормотала скрипучим голосом молитву. Лотте похрапывала во сне, а с улицы доносились теперь уже громкие звуки волн под ледяным покровом раскинувшимся в свете луны, в резко очерченных темных берегах, покрытых сосновым лесом.

Супругов встретили тушем.

«Писака» возбудил большой интерес. Цветочницы, цыганки и маркитантки прятались за своими кавалерами.

Кильблок был очень доволен впечатлением, производимым его маской. Он, точно волк, гонял перед собой толпу девушек и женщин, убегавших от него.

В двенадцать часов сняли маски. Друзья Кильблока окружили его, уверяя, что не узнали его в маске.

— Ах ты жулик, ах ты мошенник, — раздавалось со всех сторон.

— Вот это так весело! — кричал в окружавшей 'его толпе Кильблок. — Музыка, музыка!

— Музыка, музыка! — подхватили все.

Кильблок плясал от души. Он притоптывал ногами и покрикивал, заглушая музыку.

Он так прижимал к себе Марихен, что она подавила крик. Казалось, что после игры в «смерть» ее муж хочет всем своим существом почувствовать жизнь.

Но веселые достигло апогея и приближалось к концу. Число гостей таяло. Кильблок и его жена вместе с единомышленниками еще не отступали.

Когда ушли и музыканты, предложили петь хором. Предложение, было единодушно принято, но во время пения некоторые из гостей и, в числе их, Кильблок, заснули.

Их разбудили, когда призрачный свет утра стал вползать через занавески в комнату.

— Свежего воздуха! Свежего воздуха! — послышалось со всех сторон. Все теснились к дверям.

Начинался солнечный воскресный день. Все облегченно вздохнули, отряхивая запахи танцовального зала. Решено было прогуляться. Солнце умеряло холод и прогулка обещала быть исключительно приятной. Мужья любезничали с женами, пели, шутили, прыгали по замерзшему шуршащему лесному мху. На полянке затеяли танцы и вернулись обратно утомленные и затихшие.

Было два часа, когда супруги Кильблоки стояли перед своим домиком, усталые, но не пресыщенные. Мастер вложил уже ключ в замок, но не повернул его. Он чувствовал внутри какую-то пустоту, от которой ему было жутко.

Взгляд его упал на озеро, оживленное конькобежцами и санками.

— Марихен. — сказал он, — а что, если мы сделаем еще прогулку? Через озеро, в Штебен, к твоей сестре?

Молодая женщина слишком устала и заявила, что не может бежать на коньках.

— Это ничего не значит, — ответил он и вытащил из сарая зеленые санки-кресло.

— Я думаю, так будет хорошо, — сказал он, надевая коньки.

Марихен не успела опомниться, как уже сидела в санях, держа на коленях Густавхен. Муж толкал санки сильными руками по сверкающему льду.

Родственники, имевшие в Штебене гостинницу, радостью встретили супругов. Они были очень гостеприимны, угощали кофе, блинами и вином. Кроме Кильблоков были еще некоторые гости из города. Они торопливо стали прощаться с наступлением темноты.