Эрнест Генри Шеклтон - Юг! История последней экспедиции Шеклтона 1914-1917 годов

В течение нескольких дней температура оставалась относительно высокой. 12-го, под аккомпанемент шума и гама, все переехали в свои летние каюты. В воздухе витала весна, разве что не было радующей глаз зелени растений, но, по крайней мере, было много тюленей, пингвинов, и даже китов, резвящихся в каналах. Время для возобновления активных действий приближалось, и, хотя наша ситуация была достаточно серьёзной, мы смотрели в будущее с надеждой. Собаки постоянно шумели при виде такого количества развлечений. Они становились почти неистовыми, когда какой-нибудь шибко важный императорский пингвин серьёзно смотрел на них со своего наблюдательного пункта на льдине и произносил своё насмешливое «Knark!» В 7 вечера 13-го корабль проломил льдину, которая кренила его на правый борт, и принял вертикальное положение. Руль освободился, гребной винт оказался погнут, но оставался в том же положении, что и после 1 августа. Вода была очень прозрачной, и мы видели руль, который, казалось, из повреждений имел только небольшой изгиб к левому борту на уровне ватерлинии. Он двигался довольно свободно. Гребной винт, насколько было видно, был цел, но не двигался от ручного привода, возможно из-за замёрзшего сальника дейдвудной трубы. Я не думал, что имеет смысл разбираться с этим на данном этапе. Корабль не откачивался восемь месяцев, воды в трюмах не было, лишь немного льда. В этот день мы снова ели в кают-компании.

14-го юго-западный бриз усилился до штормового, температура упала с +31 °F до -1 °F градуса (с 0 до -18 °C). В полночь корабль в задней части освободился от льдины и корму быстро повело. Корабль развернуло под ветер, хотя до этого он лежал почти под прямым углом к сужающемуся каналу. Это было очень опасное положение для руля и гребного винта. Была установлена бизань ( чтобы двигать корабль назад ), но ветер постепенно вынуждал льдины открываться и «Эндьюранс» враскачку протащило 100 ярдов вдоль канала. Затем лёд сомкнулся, и в 3 утра мы снова оказались в его плену. В течение дня ветер стих, лёд вскрылся в пяти или шести милях к северу. На следующее утро он всё ещё был вскрыт и я решил поднять пар в котлах в намерении попытаться очистить гребной винт, но одна из смотровых крышек давала утечку, от холода сжался или пришёл в негодность уплотнитель, и котёл снова пришлось опорожнить.

В воскресенье 17-го пак снова сомкнулся. После полудня были поставлены топсель и передний парус и под умеренный северо-восточный бриз мы попытались вывести корабль из канала, но он удерживался мёртвой хваткой. Позже в тот день началось сильное сжатие. Две льдины, между которыми лежал «Эндьюранс» начали смыкаться и корабль подвергся серии невероятно сильных сжатий. В машинном отделении, самой слабой точке, громко стонало, трещало, были слышны звуки ударов. Стальные пластины пола выгнуло и оторвало с громким лязгом. Тем временем льдины в местах зацепления образовывали хребты. Корабль находился под давлением почти час, а потом, к моему великому облегчению, начал с гулким грохотом подниматься. Он поднялся на десять дюймов с носа и на три фута четыре дюйма с кормы, и в то же время накренился на шесть градусов на левый борт. Лёд остался под нами и непосредственная опасность миновала. Наше положение было 69°19’ ЮШ, 50°40’ ВД.

Следующую атаку лёд начал в полдень 18 октября. Две льдины начали двигаться поперечно, оказывая большое давление на корабль. Вдруг льдина по левому борту треснула, и огромные куски льда вылетели вверх из-под трюма. В течение нескольких секунд корабль кренился, пока не достиг крена в тридцать градусов на левый борт, уперевшись трюмом правого борта в противоположную льдину. Спасательные шлюпки почти лежали на льдине. Собачьи конуры средней части судна сорвались с мест и рухнули на закреплённые конуры, вой и лай напуганных собак только способствовал возникновению подлинного столпотворения. Всё движимое на палубе и под ней полетело со своих мест и несколько минут всё это выглядело так, словно «Эндьюранс» подбросило с конца детской качалки. Порядок вскоре был восстановлен. Я всех успокоил, досками на палубе соорудили настил для собак и людей. Затем экипаж занайтовил ( закрепил ) все подвижные вещи. На случай, если корабль будет крениться и дальше, нужно было снять спасательные шлюпки и перенести их, за этим наблюдал Уорсли, чтобы вовремя дать сигнал тревоги. Хёрли тем временем спустился на льдину и сделал несколько фотографий судна в таком его необычном положении. Вечерний ужин в кают-компании выглядел любопытно. Большинство едоков сидело на обшивке, ногами упёршись в лавки, а тарелки держа на коленях. В 8 часов вечера лёд вскрыся, и в течение нескольких минут «Эндьюранс» практически выпрямился. Были отданы распоряжения убрать лёд, чтобы освободить руль. После того, как глыбы льда были ледовыми зубилами отделены от льдины и мужики убрали их, корма освободилась. Затем наполнили котёл. Эта работа была закончена рано утром 19 октября, в течение дня инженер, в целях экономии топлива и во избежание каких-либо деформаций холодного котла от неравномерного прогрева, очень медленно поднял в нём пар. Экипаж распилил все свободные пиломатериалы, ящики и тому подобное и загрузил их в бункеры. День выдался пасмурным, с редкими порывами снега, температура +12 градусов Фаренгейта (~ -1 °C ). Окружающий нас лёд был спокоен, но вдалеке давление делало свою работу. К вечеру ветер окреп, пришлось использовать кормовую швартовку ( wire-mooring astern ). В 23 часа барометр показывал 28.96 ( прим. ск. всего дюйм на кв. мм – ~ 730 мм/рс ), самое низкое давление со времён июльского шторма. Позже днём шум собак привлёк наше внимание, и мы увидели в нашей полынье 25 футового кита. Он показывал из воды свою голову, похожую на косатку, но судя по маленькому изогнутому спинному плавнику, это был Balaenoptera acutorostrata (малый полосатик) , а не Orca gladiator (косатка) .

20 октября задул сильный юго-западный ветер, и лёд пришёл в движение. «Эндьюранс» был надёжно зажат в полынье, но шанс вырваться мог появиться в любой момент. Мы установили дежурство, чтобы быть начеку. Уайлд и Хадсон, Гринстрит и Читам, Уорсли и Крин дежурили на палубе, главный инженер, его заместитель и трое помощников дежурили у котла. Научный штат и незанятый персонал, за исключением кока и плотника с напарником, « дежурили в две вахты », то есть, четыре часа на палубе, четыре внизу, отдыхая от дежурства. Плотник был занят строительством лёгкого ялика, который мог оказаться полезным при навигации в протоках и каналах. В 11 утра мы дали двигателю немного поработать. После 8-ми месяцев простоя всё работало хорошо, за исключением замёрзшей трюмной помпы и выпускного коллектора, которые прочистили с изрядными трудностями. Инженер сообщил, что для поднятия пара ушла одна тонна угля, дерева и жира. Для поддержания котла в рабочем состоянии было необходимо от одной с четвертью до полутора сотен килограмм угля в день. В бункерах у нас оставалось его около пятидесяти тонн.