Теодор Шумовский - По следам Синдбада Морехода. Океанская Аравия

Два сохранившихся свидетельства средневековых писате­лей обогащают этот несколько сухой перечень событий жи­выми чертами.

В одном из рассказов книги «Чудеса Индии» ее создатель, судовладелец Бузург ибн Шахрийар, со слов «наших братьев моряков» повествует о некоем еврейском купце Исааке. Этот человек отправился из Омана за море, имея всего двести

82

динаров. Через тридцать лет он вернулся к оманским берегам из Индии уже на собственном судне, владея миллионным со­стоянием. Некий завистник — зависть во все времена растле­вала множество ученых и неученых душ — донес багдадскому «повелителю правоверных» ал-Муктадиру (908—932) о своих сомнениях в безупречности источников обогащения Исаака. Халиф послал стражу для препровождения купца в Багдад, и по прибытии ее в Оман подозреваемый был арестован. Тогда произошло открытое возмущение оставшихся на свобо­де своеволием властей. «Рынки закрылись; иноземные и оманские купцы написали особые заявления, в которых ут­верждали, что, как только еврея увезут, торговые корабли перестанут заходить в Оман, купцы разбегутся из города; мало того, люди станут предупреждать друг друга, что опасно причаливать к берегам Ирака, потому что там никто не мо­жет быть спокоен за свое имущество [...]. Купцы так яростно спорили и кричали против Ахмада ибн Хилаля (багдадского наместника в Омане.— Т. Ш.), что аль-Фульфуль (начальник стражи, присланной из столицы за Исааком.— Г. Ш.) и его приспешники решили покинуть Оман, думая о своем собст­венном спасении. А наместник в подробном послании описал халифу все случившееся: как восстали купцы, как чужестран­цы подвели к берегу свои суда, а теперь их нагружают снова, чтобы увезти свои товары обратно, и как местные купцы, негодуя, говорят: «Если мы останемся здесь, то ока­жемся без всяких средств к существованию, потому что ко­рабли перестанут заходить в нашу гавань, а ведь все насе­ление этого города живет исключительно морем. Если так обращаются с незначительными (! — Т. Ш.) купцами, значит, крупных ожидают еще худшие притеснения. Правители — словно огонь: в какую сторону ни кинутся, все пожирают. Мы бессильны против этого произвола, и потому нам лучше всего уйти отсюда»». (Перевод Р. Л. Эрлих.) Итак, не от пламенной любви к своему собрату встали на дыбы почтен­ные негоцианты — для этого они были слишком благоразумны и бессердечны, трусливы и раболепны; личный страх каждо­го из них стать новой жертвой зависти верноподданных до­носчиков и алчности правителей, утерять при этом все нажи­тое — именно это двигало их действиями. Добившись осво­бождения Исаака, они получили от судьбы обещание, что их стяжательство, какие бы пути оно ни избрало, никогда не встретит помех.

Прошло пять столетий, и путешественник Абдарраззак Самарканди, в 1442 году посетив в Персидском заливе город Хурмуз — «жемчужину на кольце земли», как называла его арабская поговорка,— отозвался о нем так:

5* 83

«Это порт, не имеющий себе подобных в мире. Купцы со всех семи климатов (географических поясов.— T. III.) — Египта, Сирии, Малой Азии, Азербайджана, Ирака арабского и персидского, областей Фарса, Хорасана, Мавараннахра, Тур­кестана, Кипчацкой степи, местностей, населенных калмыка­ми, китайских провинций, Пекина направляются в этот порт. Жители океанских побережий прибывают сюда из Китая, Явы, Бенгалии, Цейлона, подветренных областей (к востоку от мыса Коморин в Индии.— Т. Ш.), Тенассерима, Сокотры, Шахр-и-нава (в Бенгалии.— Т. Ш.), Мальдивских островов, из пределов Малабара, из Абиссинии, Занзибара, портов Виджайянагара, Кальбарга, Гуджарата, Камбайи и побережий Аравии, простирающихся до Адена, Джидды, Йанбуа. Они доставляют в Хурмуз все драгоценное и редкое, чьей красо­те способствуют солнце, луна и дожди и что может быть перевезено морем. Путешественники стекаются сюда из всех стран и взамен привозимых с собой товаров могут, не прибегая к усилиям и длительным поискам, достать себе все желаемое.

В этом городе люди всех верований, а также идолопоклон­ники находятся в большом количестве, и никто здесь не поз­воляет себе по отношению к кому-либо несправедливого дей­ствия. Потому этот город назван «обителью безопасности». (Русский перевод выполнен по книге: Relations de voyages et textes gйographiques arabes, persans et turks relatifs а l'Extrк­me-Orient du VIII-e au XVIII-e siиcles.)

«Обитель безопасности»... «Город покоя»... Арабы любили давать столь манящие названия своим и заморским портам, оказалась в этом ряду и первая морская столица халифата — Багдад. Тот же Самарканди в начале описания знаменитого Каликута на малабарском берегу подчеркивает: «Это совер­шенно надежный порт». У него можно прочитать и такие сло­ва: «Безопасность и правосудие утверждены в этом городе столь прочно, что самые богатые купцы привозят туда из заморских стран много товаров. Они их разгружают и не торопясь посылают на рынки и базары, не думая о необходи­мости спешно получить за них деньги или караулить товары». Однако зигзаги истории часто перемещали безопасность мор­ской торговли — одну из высших ценностей, которыми так дорожило купечество халифата,— в область пожеланий; в частности, великий Багдад не раз испытал сильные потрясе­ния, вызванные то внутренними распрями, то иноземным вторжением. Столица нынешней Танзании Дар-эс-Салам со­хранила в своем имени, означающем по-арабски «лоно покоя», напоминание о тех отдаленных временах, когда этот город был одной из опорных точек заморской торговли халифата.

Корабли Васко да Гамы 20 мая 1498 г впервые встали на якорь в Каликуте на Малабарском побережье Индии

РЫЦАРИ МОРЯ ВОЗВРАЩАЮТСЯ В РОДНУЮ ГАВАНЬ

Моряки говорят: сколько бы раз ни возвращался в родной порт, никогда к этому не привыкнешь, всегда — праздник.

Газета «Ленинградская правда» от 5 августа 1984 г.

Есть особый смысл в слове «порт», психологическое зна­чение здесь намного глубже технического. Порт — это не только место, где причаливают, грузятся и выгружаются корабли, размещены торговые склады, верфи и доки; порт — это земная твердь, ступая на которую после долгих и опас­ных странствий морской путник охватывается сладостным чувством покоя и внутреннего равновесия; жизнь со всеми ее трудностями представится ему при первых его шагах по надежно слаженной опоре безмятежно радостной. Память без устали повторяет: пройдено множество зыбких верст, на каждой из которых можно было сорваться в пучину смерти; позади роковые мели и скалы, бури и безветрия, схватки с пиратами и жадные поиски неясной черты берега на гори­зонте. Все преодолено, всюду одержана победа, все в прош­лом! Теперь обратись к удовольствиям жизни, советует рассудок, ты, удачливый, заслужил право на них. ...Рыцари моря, сроднившиеся с ним за годы плаваний, наедине с собой неслышно тоскуют о пристани...