Пауль Вернер Ланге - Горизонты Южного моря: История морских открытий в Океании

Вначале Бугенвиль намеревался направиться к островам Хуан-Фернандес, чтобы провести там астрономические наблюдения, которые должны были стать надежной основой вычислений географических долгот в будущем. Вот тут-то и сказалась потеря времени. Кроме того, южные ветры могли помешать экспедиции вновь вернуться в высокие южные широты. Все это вынудило капитана отказаться от намеченных планов. Как и Картерет, он пришел к выводу, что «Земля Девиса» не что иное, как острова Сан-Феликс и Сан-Амбросио. Корабли повернули на северо-запад. Матросы и солдаты морской пехоты ежедневно пополняли скудную и однообразную пищу жирными тунцами и скумбрией. 21 марта они увидели в желудке очередного тунца небольших рыбок, которые, как правило, встречаются лишь в прибрежных водах. Примета не обманула. Через день французы увидели с борта корабля группу островов, которые Бугенвиль назвал Катр Факарден. Это были невысокие клочки суши со множеством кокосовых пальм. Приблизиться к ним не удалось, поскольку нигде не было подходящего места для якорной стоянки. Это были атоллы Нукутаваке, Пинаки. Ваираатеа и Вахитахи, лежащие в центре архипелага Туамоту вблизи двадцатого градуса южной широты. Мимо них однажды уже проходил Уоллис. И если неизменно придерживаться избранного курса, то вскоре можно выйти к острову Таити. Так и произошло. Но прежде команда попыталась высадиться на обнаруженном западнее острове Акиаки, на котором были замечены местные жители, вооруженные копьями. Но и эта попытка, к великому огорчению Бугенвиля и его спутников, оказалась неудачной. Капитан писал: «Зелень острова ласкала взор». То же повторилось и у других островов, растительный мир которых не только доставлял усладу глазам, но и возбуждал аппетит. Но лот не доставал дна ни на глубине сто двадцать, ни на глубине двести саженей. Очень скоро всем надоело лавирование между низкими, плоскими и торчащими из больших глубин атоллами. В конце марта Бугенвиль повернул на юг и покинул «облачную гряду островов», названную им «Опасным архипелагом». Это название довольно долго не выходило из употребления. Мнимо близкому Южному континенту он посвятил критические и с тех пор часто цитировавшиеся слова: «Я никак не пойму, чем руководствуются наши географы, когда вслед за этими островами наносят побережье, которое, как они утверждают, видел Кирос… Я согласен с тем, что большое количество низких островов и уходящих за горизонт почти затопленных земель заставляет предполагать, что где-то по соседству находится материк. Но география-это наука, основанная на фактах, и нельзя, сидя в кабинете, утверждать что-либо, ибо это чревато серьезными ошибками, которые мореплавателям впоследствии приходится исправлять подчас ценой собственного горького опыта».

Между тем людей на кораблях подстерегали разные беды: цинга, нехватка пресной воды и свежей провизии. С цингой они пытались бороться при помощи лимонного сока, пресную воду добыть, используя опреснительную установку, которая за двенадцать часов работы давала четверть тонны пресной воды. Свежую провизию удалось достать лишь в первые апрельские дни. 2 апреля моряки увидели остров Мехетиа, а затем и Таити.

Имеет смысл еще раз привести слова Бугенвиля. Ведь его перо оказалось намного искуснее, чем перо его предшественника Уоллиса. «Возвышающийся амфитеатром берег представлял чарующее зрелище. Хотя горы здесь и очень высоки, однако нигде не видно голых скал: все покрыто лесами… Менее возвышенные участки острова перемежались лугами и рощами, а по всему побережью у подножия гор тянулась кромка ровной низменности, покрытой растительностью. Там среди бананов, кокосовых пальм и других деревьев, отягощенных плодами, мы увидели жилища островитян».

Деревянный божок с острова Таити

Не менее отрадным оказался и передний план этой картины. Десятки лодок крутились вокруг кораблей. Люди, сидевшие в них, в обмен на несколько гвоздей предлагали дичь, фрукты и усладу совершенно иного рода. Однако их гостеприимство оказалось таким же чрезмерным, как и любопытство: кока, вопреки запрету Бугенвиля откликнувшегося на приглашение таитянки и последовавшего за ней на берег, жители острова тотчас раздели догола и стали тщательно рассматривать его обнаженное тело. В результате перетрусивший кок оказался уже не в состоянии выполнить свое первоначальное намерение, хотя островитяне очень настаивали на этом.

В помещении для собраний, расположенном на том участке берега, вблизи которого «Будёз» и «Этуаль» бросили якоря, седовласый вождь Эрети принимал Бугенвиля и его офицеров более подобающим образом. Возникавшее взаимное согласие сменялось мрачными мыслями, едва только обнаруживалось, что кто-то из местных жителей похищал у офицера пистолет. Эрети откровенно возмущался и проявлял желание участвовать в поисках оружия, но хитрый дипломат Бугенвиль давал ему понять, что это, мол, не нужно, поскольку добыча принесет смерть похитителю. На следующий день вождь приносил пистолет, а в знак раскаяния еще свинью и несколько кур. События последующих дней вносили всё большую ясность в некоторые мечтательные и восторженные впечатления, содержавшиеся в рассказах участников плавания. При доставке на корабли питьевой воды, во время рубки деревьев или при выполнении командой каких-нибудь других работ таитяне постоянно предлагали свою помощь, развлекали гостей танцами и пением, одаривали их украшениями, циновками, сплетенными из полосок талы, и, буквально, заваливали дарами щедрой природы. Поддержанию дружеской обстановки способствовали игра французов на флейтах и скрипках, а также организованный ими фейерверк в вечерние часы. Подобно Уоллису, Бугенвиль посеял на Таити различные сорта зерновых, рис, кукурузу, лук и пряности. Впрочем, и его пребывание на острове не обошлось без печальных происшествий. В один из дней нашли застреленного островитянина. В другой раз натолкнулись на трех то ли убитых, то ли раненных штыками местных жителей. В первом случае убийца так и остался не найденным. Во втором — Бугенвиль приказал заковать в кандалы четверых подозревавшихся в преступлении солдат. Это было сделано в присутствии Эрети. Но несмотря на эти инциденты и то, что «более ловких плутов, чем эти островитяне, не сыщешь во всей Европе» , капитан назвал остров Новой Киферой. К этому его побудили, по-видимому, идеальные представления о природе и человеческой сущности, присущие античному миру. Кифера считалась местом рождения красавицы-богини Афродиты. Сказалось и влияние идей Руссо. Ведь Бугенвиль писал о «стране, где продолжает господствовать свобода золотого века» . Восторженное описание, в котором остров Таити сравнивался с мечтой, утопией или оказывался похожим на храм любви, дал Коммерсон. Но в сообщениях капитана Бугенвиля преобладали несравненно более проницательные наблюдения. Так, в частности, он отметил, что население острова состоит из двух различных народностей, что оно часто ведет войны и в социальном отношении полностью дифференцировано. Кроме того, он писал о религиозных верованиях, культе умерших, методах ухода за больными, а также о многочисленных навыках и обычаях, на которые не столь образованный Уоллис практически не обратил внимания. К тому же французы смогли узнать много интересного и полезного из рассказов таитянина Ахутору, брата Эрети, выразившего желание поехать с ними во Францию.