Всеволод Сысоев - За черным соболем

Оля и так делала все, что было возможно в условиях таежного поселка; она использовала народное средство лечения ран - медвежье сало, ускоряющее заживление гноящихся ран. На четвертый день я застал Софронова уже сидящим на кровати.

Увидев меня, он растерянно улыбнулся, протянул мне исхудавшую тонкую руку.

- Спасибо, Саша! Жизнь мне спас, из тайги вынес… Без тебя пропал бы, а теперь хорошо, скоро совсем здоровый буду. Раньше я думал, ты какой человек? Из города, тайги не понимаешь, приехал, языком туда-сюда поработал и все! Теперь вижу-неправильно думал. С тобой можно куда хочешь идти. Ошибался немного я. Ты, Саша, извиняй! Старый я, голова не так работает, как надо. Раньше много худого в тайге видел, каждый обмануть хотел…

- О чем говоришь, Софроныч?..

- Погоди, Саша, дай мне говорить. Ты хороший человек и Софронов к тебе будет хороший, как с родным братом: все будем пополам… Крепко помогать буду…

- Поправляйся сначала…- мне неудобно было выслушивать благодарности Софронова.- Полежи еще недельку-другую, а мы пока с Авдеевым в верховья реки Ын сходим, он там много следов видел…

- Нет, нет, никуда ходить не надо. Слушай меня хорошо, правильно слушай: на Селемджу ходить не надо. Там никогда и раньше соболя не было. Редко-редко один-два в старое время брали. Не надо ходить и к Турану. Итак много времени зря ходили - на Маю, на Зею, по пустому месту ходили. Надо сразу на Бурею идти, в верховья Амгуни, там соболь есть. Сиди, жди маленько, нога заживет, я поведу туда, где соболя, как белки, много…

- Так чего же ты раньше не говорил! - вырвалось у меня.

- Погоди, не горячись. Слушай хорошо: я в прошлом году летом охотился, табун сохатых выследил. Пять штук убил в одном месте. Мясо хотел в рыбкооп сдавать. Думал, много денег заработаю, дом построю. Старый - совсем худой стал. В это время Абреков в Чумикан приехал, на меня протокол написал. Я шибко боялся, как бы он меня в тюрьму не забрал. С кем тогда женка останется, кто кормить будет? Сам к Абрекову ходил, он на меня сильно кричал. Потом я ему четыре соболя дарил - добрый стал, сказал, что судить не будет, только молчать велел. Много меня спрашивал, где я брал соболя, все записал и об этом молчать велел. «Тебе одному, говорит, разрешу в любое время охотиться, другим не дам!» Ты в Чумикан приехал, Абреков такое письмо прислал, чтобы я тебя самой трудной дорогой вел, ни за что соболя тебе не показывал,- глаза Софронова заблестели, он хотел встать с койки, но не смог и только крепко сцепил руки, обхватив колени. Сначала я тоже думал, что ты худо для нас хочешь делать, из нашей тайги соболя забрать, теперь вижу - ошибся. Если маленько соболя живьем брать,- ничего, соболя много, и нам заработок хороший будет! Может, в других местах народу промышлять нечем, пусть и там соболь разводится. Люди должны помогать друг другу, тогда хорошо будет.

Слова Софрнова ошеломили меня: столько сил и времени потрачено понапрасну! Искали соболя где-то у черта на куличках, а они под боком, почти рядом с Хабаровском - на Бурее!

Наверное, я забылся, потому что Софронов тронул меня рукой.

- Слушай меня, Саша, я еще не все сказал. Авдеев умный человек, только он соболя плохо знает, а я всю жизнь за соболем хожу. В Чумикане больше меня никто соболя не ловил. Соболь в тайге живет, пока на воле он мороза не боится, а в ловушку поймаешь - к утру замерзнет. Каждый зверь маленько сильный, маленько слабый-хоть медведь, хоть лиса, хоть сохатый. Тоже и соболь. Начальником станешь, тебе это знать надо, будешь учить охотников такую ловушку делать, чтобы в ней теплое гнездо было. Тогда соболь живой будет, здоровый, иначе зря губить его будешь, в другое место не перевезешь!

Столько сил потрачено, столько сил!.. Ну что теперь делать с этим стариком, попавшим в хитрые сети Абрекова? Сердиться на него, кричать, негодовать? Он же темный человек, до которого только сейчас дошла суть дела! Еще хорошо, что прозрение пришло к нему, а мог бы заблуждаться и быть слепым орудием в руках Абрекова до последнего дня… Вот и отгадка на телеграмму Скалова, а я-то ломал себе голову, почему, да отчего, да по какому корыстному побуждению?

Значит, сумели-таки разобраться в Абрекове! Мне он сразу не понравился.

- Ладно, Софроныч, хорошо, что ты сказал мне правду…

- Чистую правду, Саша. Пускай Абреков кричит на меня теперь, не боюсь…

- Не бойся. Поправляйся скорее, а там увидим, что нам делать.

- Быстро поправлюсь, Саша. Скажи Авдееву, пускай мясо мало-мало варит, а то меня здесь кашей кормят.- Скажи, пускай не серчает на меня. Старый, голова маленько дурная стала, кое-что не сразу поняла.

Через неделю Софронов поправился настолько, что мог ходить по поселку, правда, опираясь на палку. Мы потихоньку собирались в путь. Оля притащила нам на дорогу целую пачку бинтов и разных лекарств. Она советовала еще недельку пожить в поселке, пока нога у Софронова заживет как следует, но он не согласился.

- Буду ехать на нарте, поправлюсь. Дорога большая, олешки хорошо бегут, что мне надо? Пока до Бурей доедем, совсем здоровый буду, за соболем бегать буду,- шутил он.

И вот мы снова в пути, по направлению к хребту Турана. В истоках реки Ын Авдеев нашел скопление соболиных следов. По пути проверим, является ли там запас соболей достаточным для массового лова?

В который раз уже беда миновала нас, и снова мы едем с надеждой на успех.

Темный ельник, цепочки следов на ослепительно чистом снегу. Как дыхание надвигающейся пурги поднимает снежную поземку, так и они дали мыслям иное направление. Я снова во власти охотничьего азарта!

Добравшись до места, где в пургу бродил Авдеев, мы не обнаружили скопления следов. Старые были засыпаны, а свежие попадались редко, в таком количестве, что рассчитывать на отлов соболей не приходилось. Но мы не могли оставить этот хребет без обследования, у нас еще было время.

В лагере для присмотра за оленями оставляли Софронова, а сами отправлялись на поиски, бродили по ключам, буреломному лесу, по стланиковым зарослям. За день в моей абрисной книжке появились новые отметки о соболиных следах, но, увы, их было слишком мало.

Перевалив хребет, мы спустились в долину реки Бурей, в царство безмолвной светлой лиственичной тайги. Куда ни глянешь - везде стеной стоял лес, но едешь-и деревья будто расступаются по сторонам, стоят редко. Светлая разреженная тайга и мари, заросшие брусникой, голубикой, багульником и ягелем.

Мы остановились в небольшом селении, приютившемся у впадения реки Ниман в Бурею. Зашли к председателю колхоза Петровскому. Колхоз был небольшой - оленеводческий. Подспорьем служил охотничий промысел. Мясные звери - сохатый, медведь - шли в пищу населению, а пушнина давала заработок, хотя и небольшой.