Всеволод Сысоев - За черным соболем

- Ну, кажется подвезло нам, наконец. Напал я на соболя. Два дня ходил, а следам счету нет…- весело заговорил он, стряхивая с себя снег и раздеваясь.

Заметив мое невеселое лицо, он недоуменно посмотрел па меня, на Софронова, закутанного в шкуры и одеяла, и спросил тревожным сдержанным шепотом:

- Случилось что-нибудь? С тобой, с ним?..

Я коротко рассказал ему о нашей беде.

- В ногу, говоришь, ранило? Стрелу вытащил? Ну, это еще не беда, а бедка! -повеселел Авдеев.- Заживет на нем, он здоровый. Завтра поедем в Стойбу, а там рукой подать до прииска, где фельдшер есть. Помажут ему рану чем-нибудь, а то я и сам достану медвежьего сала, залью рану, недели не пройдет - все заживет. Не вешай нос, паря! - хлопнул он меня по плечу.- Намучился с ним здорово? Наверное, на себе нес или тащил на волокуше? Ничего! В тайге не то случается, надо ко всему быть готовым!

Мы разбудили Софронова пить чай и подкрепиться едой. Авдеев принес в сумке рябчиков, мы их сварили.

- На самострел налетел? - спросил Авдеев, отхлебывая из кружки горячий чай.- Бывает. Хорошо еще, что в ногу, наверное, на мелкого зверя нацелен был. По следу шли, вот и напоролись. А вообще-то, такого охотника наказывать надо. Разве есть у него понятия об охоте? Это лентяй, хапуга, идет в тайгу, от жадности готов все загрести, вот и ставит самострел. Самому-то зверя не выследить, так ждет пока тот налетит на стрелу. Не думает, что может своего брата-охот-ника подстеречь! Вот еще петли, лудевы, ямы всякие… Не терпит моя душа такой охоты: все равно, что человека из-за угла подкарауливать…

Утром Авдеев поймал оленей и мы поехали в Стойбу. На одной из нарт в спальном мешке сидел молчаливый Софронов.

Нам не пришлось ехать на прииск. В Стойбе организовался фельдшерский пункт. Я был поражен: когда успели? Говорят, на днях прислали фельдшера, оборудование, вот и организовали! Для нас это была удача, так как Софронову стало плохо, он сидел на нартах нахохлившись, с пылающей от жара головой, с сухими растрескавшимися губами и просил пить. Ночью метался во сне, о чем-то с кем-то спорил, что-то говорил на родном языке. Иногда вдруг прорывались русские слова, но смысл их был нам непонятен. В таком полусознательном состоянии везти на прииск было бы опасно, могло начаться заражение крови, а это - конец!

Мы подъехали к медпункту. После яркого солнечного света, ослепительных снегов изба мне показалась темной.

- Где мне увидеть фельдшера? - громко спросил я.

- Я фельдшер,- послышался знакомый голос из-за перегородки.- Что случилось? Проходите!

Открылась дощатая дверь и на пороге показалась женщина в белом халате.

- Оля!…- Я не верил своим глазам: в дверях стояла Бурлова.- Откуда вы? Как попали сюда?

Она рассказала, что ее как более знакомую с местными условиями Здравотдел перевел в Стойбу, где предстояло начинать работу почти на пустом месте.

- А вы-то как? Ведь я думала, что вы уже в Хабаровске? - спросила она.

- Потом, Оленька! Обо всем расскажу, только не сейчас. У нас несчастье, Софронов ранен!

- Как? Давно? Где он?

- Давно. На самострел наскочил. Стрелу я вырвал, а сейчас у него, наверное, заражение началось… Привезли мы его…

- Так несите скорее!-крикнула она, а сама бросилась накрывать топчан белой свежей простыней.

Мы внесли на руках Софронова, раздели его, сняли унты.

Оля внимательно осмотрела распухшую ногу. Вокруг раны образовалась зловещая краснота.

- Плохо дела, паря! - шепнул мне Авдеев.- Антонов огонь начинается, не иначе! Сразу бы медвежьим салом или дегтем залить, может и прошло бы, так где взять было?

По выражению лица Оли я понял, что дело серьезное. Она поставила на спиртовку кипятить шприц для уколов, а мы, воспользовавшись этим, потихоньку вышли на улицу.

Настроение было подавленное. Мы опасались за жизнь Софронова. Еще не забыли, как потеряли Батракина, а тут новый случай. Это уже было слишком.

- Как думаешь, Евстигней Матвеевич, не отнимут ему ногу? - спросил я.

- Без ноги ему не прокормить себя в тайге. Скорее он согласится жизни решиться, чем ноги…

Тут наш разговор перебил юноша, торопливо подошедший к нам.

- Экспедиция? - спросил он.

- Да, а что?

- Начальника экспедиции просили зайти в наш сельсовет.

- Не знаешь зачем?

- Телеграмма ему какая-то из Москвы…

- Побудьте здесь, Евстигней Матвеевич, а я схожу, узнаю!

От кого она могла быть: от Скалова, профессора Мамонова? По какому случаю? Наверное, что-то случилось важное, иначе не стали бы наугад посылать телеграмму по всем сельсоветам, не зная где я могу быть в данное время. Уж не отменяют ли поиски соболиных мест? После того, как мы нашли очаг соболей на хребте Турана, бросать поиски было бы просто жаль.

В сельсовете председатель ждал меня. Проверив документы, он подал мне телеграмму. Она была от Скалова. В ней говорилось: «Из корыстных побуждений ваш маршрут обречен на заведомую неудачу. Срочно опросите местных охотников, старожилов, пересмотрите свой дальнейший путь. Продолжайте настойчиво выполнять задачу. Желаю удачи. Скалов.»

В этой немногословной телеграмме все было мне непонятно: из чьих корыстных побуждений? Кому наша экспедиция стала поперек дороги? Значит, весь путь к Зее был напрасен? Кто-то знал, что там соболей не было, и все же советовал идти именно к Зее? А на чьей совести будет гибель Батракина, лишения, перенесенные нами? И куда идти дальше?

Авдеев нашел соболей на хребте Турана, неужели бросать там обследования? Все это было так неожиданно, что я растерялся. Зима на исходе, разве в оставшиеся месяц-два я успею обследовать новый район, проложить новый маршрут по безлюдной, бездорожной тайге? Надо было обо всем посоветоваться с Авдеевым.

- Плохи наши дела,- сказал я Авдееву и подал ему телеграфный бланк. Он взял, прочитал.

- Как думаете, что делать нам дальше? - спросил я.

- Первым делом Софронова выходить бы удалось, а там что-нибудь придумаем.

- Где теперь искать соболей, как думаете?

- Известно, на Турану пойдем. Я следов там много видел!..

- Там сказано, что наш маршрут обречен на неудачу…

- Маршрут!.. Наш маршрут: Мая - Зея - Селемджа… А Турана совсем в стороне. Мы от своего маршрута отбились еще когда палатка сгорела…

- Выходит, правильно сделали! Ведь Турана и в самом деле в стороне! - воскликнул я.- Может, там и нападем на соболя?

- А что ж. вполне!..

Три дня Софронов метался в бреду. Оля не покидала его ни днем, ни ночью. Она проявила настоящее упорство, отстаивая его здоровье.

- Ты постарайся,- говорил ей не раз Авдеев.- Станет Софронов на ноги, так и быть - поймаю тебе соболя на воротник!