Эдуард Толль - Плавание на яхте Заря

Не встретив дичи, Стрижев обследовал то место, на котором Коломейцев оставил много консервов и другой груз, чтобы облегчить нарту перед поездкой по берегу пролива Фрама. Оказалось, что кто-то другой воспользовался складом: на месте не оказалось 75 банок гороховых консервов, бутылки спирта, патронов, сапог, меховой шапки, носок и ягдташа. Оставались только небольшой разбитый ящик, наполовину изгрызенный носок, кусок меховой шапки и кусок кожаного ремия! Как вещественное доказательство он принес чулок и ремень. В самом деле, они были сильно изгрызены и на ремне оставались ясные следы зубов. Медведь мастерски справился с вещами. Его сле1ды, значительно размытые талой водой, были заметны на снегу. Ясно, что медведь был очень голоден, если обглодал ягдташ и оставил только небольшую часть ремня, а на второй чулок у него не хватило, очевидно, аппетита. Но мог ли медведь выпить бутылку спирта и закусить его 75 банками консервов и патронами? Медвежьи следы шли прямо на юг от склада, однако по этим следам не было заметно, что медведь был пьян. Стрижев думал, что недостающие вещи, находившиеся рядом с разбитым ящиком, были смыты водою и струя воды унесла остатки упаковки. Эту медвежью проделку я разгадал на следующий день. Ночью я часто просыпался от шума дождя — как и предсказывал барометр, прекрасный летний день сменился ненастьем. Утром, сложив палатку, мы нагрузили на сани собранные на обнажении около 30 образцов горных пород и в 10 часов тронулись в путь. Дождь согнал снежное месиво, в котором мы накануне проваливались до колен, и размытый дождем снег сбегал вместе с водой в параллельные берегу трещины. Два часа спустя мы были у склада. Там лежал разбитый ящик, на нем был ясно виден след сильного удара по боковой стенке. Этот удар был нанесен вооруженной острыми когтями медвежьей лапой. Рядом валялись остатки меховой шапки, также часть укупорочного материала. Во льду у основания тороса находилось отверстие, прикрытое ледяной глыбой. Очевидно, зимой у этого тороса находилось лежбище, вернее место выплода тюленьей самки. Странствуя от одной тюленьей лунки к другой и не находя ожидаемой пищи, медведь набросился в голодной ярости на наши запасы. Разбив ящик и не найдя в нем ничего съедобного, медведь раскидал его содержимое, а потоки талой воды унесли через тюленью отдушину консервы, спирт и все остальное на дно моря.

К 4 часам дня, веселые и бодрые, мы добрались со своим грузом камней до «Зари». Вечером с острова Таймыр вернулось трое наших. Они сильно промокли и не раз попадали в воду, проваливаясь выше сапог. В тот же день, совершая охотничью вылазку, Вальтер застрелил в трех километрах у озера 12 гусей и притащил их на себе к палатке, а Бируля и Колчак ходили на гору Негри. Талая вода стекала с нее каскадами, и им пришлось пробираться вброд через снежное месиво и часто перелезать через большие валуны. Вечером оба вернулись усталые и голодные. Бируля принес мне образцы горных пород с горы Негри и с залива Актиния и зарисовал топографическую панораму с вершины горы, а гидрограф произвел оттуда ряд пеленгований.

Кроме того, Бируля неутомимо собирал растения и то немногое, что можно было здесь найти из мира низших животных. Я передал ему свою небольшую зоологическую находку последних дней. Это было несколько комаров, крупных и мелких, червяк, которого я нашел под камнем, и один из лумбрицид. Бируля находил таких червей на береговом льду, куда они были занесены с тундры течением речек. Животный мир на острове был не богаче, чем вокруг гавани «Зари». У моей лагерной стоянки пернатый мир тоже отличался бедностью.

Вторник 16 июля . В воскресенье Зееберг закончил свои вычисления. Через 1—2 дня, необходимых для обработки результатов моих апрельских и майских санных поездок, я должен выехать. Привел уже в порядок геологические сборы и проявил фотографии.

Бируля, несмотря на обострение ревматических болей после поездки на Актинию, отправился сегодня вечером с Колчаком провести в ледовой трещине гидрологические работы и драгирование. В двух километрах к востоку отсюда на них напали два медведя, и сопровождавшие их матросы побежали за ружьями. Что за легкомыслие выходить невооруженными! Медведи шли со стороны Таймырского пролива на расстоянии километра от той трещины, где производилась работа. Почуяв их приближение, Грозный бросился навстречу медведице с медвежонком. Своим беспрерывным лаем и яростным визгом собака напугала медведей, и они скрылись в трещине под воду. Отчаянная защита доставила медведице много труда; она так сильно разгорячилась, что, невзирая на низкую температуру, беспрестанно откусывала куски льда, утоляя жажду. Более получаса Грозный не выпускал обоих медведей из воды. Медведица неожиданно выныривала над трещиной, подобно всплывающему над поверхностью воды стволу дерева, и сгоряча поднималась так высоко, что не раз опрокидывалась .назад, при этом она далеко выбрасывала переднюю лапу, чтобы ударить нападавшую собаку или старалась схватить ее, но Грозный ловко отскакивал назад. Тем временем вернулись матросы. Когда молодой зверь яростно набросился на людей, Носов выстрелил. Пуля попала медвежонку в ухо и мгновенно повалила его. Старая медведица, получившая от Бегичева пулю в бок, свалилась обратно в трещину, но все еще держалась в воде. При виде крови Грозный еще яростнее набросился на медведицу, забыв всякую осторожность во вновь разгоревшейся борьбе. В этот момент медведица протянула лапу, схватила Грозного своими необыкновенно длинными когтями и стащила в воду, где он исчез. Собака быстро вынырнула, и Бируле удалось ее вытащить из воды. Тем временем медведица получила еще две пули в грудь, которые прикончили ее. После купания рвение Грозного заметно охладело и вогнало его в страх. Завывая и жалобно визжа, он потащился к ближайшему береговому камню, чтобы стряхнуть холодную воду со своей шерсти, после этого вернулся к нам медленным шагом. Безусловно, храбрость Грозного и его охотничий инстинкт превышают достоинства всех остальных ненецких собак, вместе взятых. Хотя Грозный и на этот раз вышел из боя героем, но он не скоро забудет оставленные на шее и ушах почетные рубцы.

Доктор отправился с тремя матросами в тундру за оленями. Теперь будет достаточно мяса для нас и корма собакам. Последнее особенно важно, так как многие из них сильно исхудали. Между тем щенята прекрасно развиваются. Они неприятно визжат и лают, или жалобно скулят и воют, когда их дрессируют, приучая к привязи, чего они не выносят. Некоторые из них, особенно воспитанные Фомой, настолько обнаглели, что нападают на больших собак и боятся только Грозного. Он остается непревзойденным властелином над всей собачьей сворой.