Рихард Хенниг - Неведомые земли. Том 3

Когда Рубрук вернулся в Сирию, король Людовик IX уже опять охладел к Востоку, доставлявшему ему одни разочарования. Поэтому Рубрук должен был представить своему повелителю только письменный отчет о путешествии и о крушении надежд, которые питали христиане. Этому мы и обязаны тем, что весьма ценная книга Рубрука сохранилась до наших дней. Его спутник Госсель доставил в Париж отчет и подарки Сартака для короля Людовика, а сам Виллем остался в Акре и вернулся в францисканский монастырь. О его дальнейшей жизни почти ничего не известно. [23]Полагают, что он был знаком с великим английским ученым Роджером Бэконом, [24]который читал также и отчет о путешествии Карпини. [25]Если это соответствует действительности, то Рубрук еще раз побывал во Франции, что отвечало его сокровенному желанию: ведь когда Бэкон в 1250 г. первый раз посетил эту страну, Рубрук находился на Востоке. О дальнейшей судьбе этого путешественника и годе его смерти мы ничего не знаем.

Текст письма, направленного великим ханом королю Людовику, не приводится нами среди первоисточников в этой главе. С ним можно ознакомиться в издании Хербста. [26]Письмо не настолько интересно, чтобы стоило его цитировать. Мункэ тоже счел, что французский король изъявляет ему свою покорность. Одно предложение из письма интересно, пожалуй, привести, так как оно особенно типично как для чванливости монгольских правителей, так и для их фразеологии:

«Если Силою вечного Бога от восхода солнца и до захода весь мир станет единым в покое и радости, то…».

Казалось бы, сообщение Рубрука должно было положить конец заблуждениям французского короля и папы относительно желания монголов перейти в христианскую веру. И все же попытки установить с ними тесные связи не были оставлены: в Сорбоннском университете хотели тогда даже основать специальную кафедру монгольского языка. [27]Однако более трех десятилетий никаких попыток проповедовать монголам католическое учение не возобновлялось. Монгольские правители допускали в своем государстве исповедание как христианской, так и любой другой религии, однако в существе этой веры они не разбирались. Их кажущаяся «склонность» к христианству объяснялась не духовными запросами, а безразличием к религии и суеверными страхами. Это побуждало их не чинить никаких препятствий «большой массе» живших в Каракоруме пленников — венгерских, русских, аланских, грузинских и [68] армянских христиан — при отправлении ими своего обряда. Отношение монголов ко всем религиям и причину их привлекательной для нас веротерпимости можно особенно хорошо проиллюстрировать следующим отрывком из книги Марко Поло, свидетельствующим о том, что даже люди с таким незаурядным интеллектом, каким отличался Хубилай, были чужды христианскому учению. Поло пишет: «Зная, что это один из наших главных праздников, созвал всех христиан и пожелал, чтобы они принесли ту книгу, где четыре евангелия. Много раз с великим торжеством воскуряя ей, благоговейно целовал ее и приказывал всем баронам и князьям, бывшим там, делать то же. И то же он делал в главные праздники христиан, как в пасху и в рождество, а также в главные праздники сарацин, иудеев и идолопоклонников.

А когда его спрашивали, зачем он это делает, великий хан отвечал: «Четыре пророка, которым молятся и которых почитают в мире. Христиане говорят, что бог их — Иисус Христос, сарацины — Мухаммед, иудеи — Моисей, идолопоклонники — Согомом-баркан [Шакьямуни-бурхан], первый бог идолов. Я молюсь и почитаю всех четырех, дабы тот из них, кто на небе старший воистину, помогал мне». [28]

Отсюда ясно, что веротерпимость монголов объяснялась не высшими философскими принципами и не мудрым мировоззрением, возвышающимся над религиозными догмами, которые были свойственны героям Лессинга Натану и Саладину. [29]Скорее всего, она вытекала из неуверенности и нежелания портить отношения ни с одним из великих богов, так как монголы не знали и не хотели знать, какой из них был самым могущественным.

Хорошее знание чужеземных языков облегчало Рубруку усердное собирание материала во время его путешествия. Как отмечает Хильдебранд в цитировавшейся выше работе, Виллем, кроме родного фламандского языка, вероятно, владел еще по меньшей мере французским, арабским и хуже — латинским. Путешествуя, он приобрел некоторое знание татарского языка, ведь иначе он едва ли смог бы установить, что толмач при переводе говорил совсем не то, что ему поручали передать. Рубрук всегда испытывал особую радость, если на чужбине встречал человека, владевшего его родным фламандским языком.

Разумеется, Рубрука никак нельзя считать ответственным за провал миссионерской деятельности в Монголии. Бесспорно, он был самым выдающимся миссионером из всех христиан, ходивших в Монголию в XIII в. Кроме Хербста, опубликовавшего замечательное новое издание путевых записок Рубрука, этим путешественником и его великолепной книгой занимались и другие исследователи, посвятившие им солидные монографии. [30]

Неудача Рубрука, считавшегося опытным миссионером, как гром среди ясного неба поразила христианскую Европу того времени. Однако папа [69] Иннокентий IV, который скончался 7 декабря 1254 г., так и не дождавшись возвращения Рубрука, незадолго до своей смерти получил какие-то ложные сообщения, преисполнившие его «великой радостью». Это побудило папу 29 августа того же года обратиться с очень теплым письмом к мнимому христианину Сартаку, который представлялся ему могущественным «Tartarorum rex» [«царем татар»] и «divino collustratus lumine» [«озаренный божественным светом»], [31]и заверить монголов в своей отеческой благосклонности! [32]Кроме того, не дождавшись сообщений от долго не возвращавшегося Рубрука, Иннокентий отправил в путь пять доминиканцев, которые должны были проповедовать католическое учение среди монголов в Поволжье, а если представится возможность, то и в Центральной Азии. Им поручалось также совершать обряд крещения. Именно с караваном этих миссионеров 2 февраля 1255 г. Рубрук встретился в столице Великой Армении — городе Ани. После того как возвращавшийся из Каракорума Рубрук нарисовал пяти доминиканским монахам реальные перспективы, они повернули обратно. Из этого можно заключить, как пессимистически расценивал Рубрук и результаты своей миссии и перспективы для деятельности христианских проповедников среди монголов! И все же в 1260 г. в Сарае удалось основать кустодию францисканцев. [33]

Виновником почти непостижимого заблуждения папы был человек, назвавший себя «священником Иоанном» и домашним капелланом «царя» Сартака. Он уверял, будто направлен Сартаком в качестве посла к папе, но в пути его взял в плен последний Гогенштауфен [34]— король Конрад IV (1250—1254), который надолго задержал его в Сицилии и отобрал все грамоты, в том числе и ту, где Сартак изъявлял свою готовность покориться папе. Только после смерти этого короля (21 мая 1254 г.) пленник был освобожден и смог продолжить свой путь к папе. Вот почему папа счел даже необходимым в своем письме к Сартаку объяснить причину длительной задержки «посла»!