Рихард Хенниг - Неведомые земли. Том 3

Король Людовик Святой после полного провала дипломатической миссии Андре Лонжюмо, как будто, должен был бы понять, что нужно отказаться от [62] надежды обратить монголов в христианство. Тем не менее он все-таки утешал себя мыслью, что можно было бы, пожалуй, направить к ним еще одну достойную миссию, которая вела бы работу в более широких масштабах, если бы среди монгольских правителей нашелся действительно крещеный христианин, готовый защитить и всячески поощрять римских миссионеров. Наши сведения о мировоззрении монголов того времени основательнее, чем те, которыми располагали европейцы XIII в. Поэтому нам кажется непостижимым, как после фактического крушения двух попыток завязать сношения с монголами можно было упорно придерживаться столь предвзятых мнений. Вот что пишет по этому поводу Альтанер:

«Все время возвращаешься к мысли, что ни миссионеры, занимавшиеся проповеднической деятельностью, ни приближенные папы не были способны трезво и правильно оценить действительное положение вещей и принять на основании этого необходимые меры. Строились грандиозные планы, и большие надежды наполняли сердца, а под конец все это закончилось полным крахом». [8]

Возможно, это суждение слишком резко. Виллем Рубрук, во всяком случае, правильно понял всю безнадежность пропагандистской деятельности среди монголов, как это показывает заключительный раздел его книги, цитировавшийся в начале главы. Папу и короля Франции можно извинить зато, что они все еще предавались дорогим их сердцу иллюзиям даже после возвращения Андре Лонжюмо. Ведь к ним поступали и совершенно определенные сообщения о широком распространении христианства в Центральной Азии, не верить которым не было оснований.

Сообщал же канцлер Смбпат, упомянутый в предыдущей главе, в своем письме из Самарканда от 7 февраля 1948 г.:

«Мы нашли многочисленных христиан, расселившихся по всему Востоку, и много красивых высоких старинных церквей превосходной архитектуры, разграбленных турками».

Основываясь на таких сообщениях, полагали, что еще можно добиться успеха с помощью какого-нибудь представителя монгольской правящей династии, ставшего христианином. Брат Андре принес в Кесарию известие, в котором король Людовик нашел сладостное утешение: царевич Сартак, сын властелина Золотой Орды князя Бату, завоевавшего в 1236 г. Русь, исповедует христианство! К этому брату по вере и хотел обратиться король Людовик, чтобы проложить путь христианским миссионерам в подвластные монголам страны. Поскольку царевич Сартак, как и его отец, видимо, кочевал в Поволжье, достаточно было, как полагали, проделать короткий путь, чтобы добиться осуществления столь заветной цели. И король решил отправить на Волгу еще одно посольство, руководителем которого назначил францисканского монаха Виллема Рубрука.

Но чтобы эта попытка завоевать доверие правителя не была еще раз ложно истолкована в обидном и унизительном для короля смысле, его [63] посланцы получили категорическое предписание воздерживаться от каких бы то ни было политических переговоров и ограничиться только миссионерской деятельностью среди монголов.

Остается еще под вопросом, можно ли считать, что царевич Сартак действительно был христианином. Критические замечания Рубрука по этому поводу порождают серьезные сомнения. Видимо, с этим царевичем, находившимся на довольно низком культурном уровне, дело обстояло точно так же, как и с большинством других монгольских «христиан». Им приписывали больше рвения к христианской вере, чем они в действительности проявляли. Учитывая глубокое безразличие всех монголов к религии, вряд ли можно сомневаться в том, что даже в случае крещения, если оно действительно состоялось, христианство их было чисто внешним и считалось ими средством для защиты от злых демонов. Одно замечание Рубрука в этой связи представляется более убедительным, чем длинные ученые трактаты: по наблюдениям французского посла, монголы, включая «христианского» царевича Сартака, под христианами подразумевали какой-то западный народ.

Родившийся, вероятно, между 1220—1230 гг. францисканский монах Виллем происходил из фламандской деревни Рубрук недалеко от Касселя (Фландрия). Раньше предполагали, что его родиной был город Рейсбрук. Однако это предположение отпадает, так как один из современников Рубрука определенно пишет о нем, как о «фламандском чтеце», [9]чего нельзя было сказать об уроженце брабантского города Рейсбрука. Одно случайное упоминание о Рубруке как о «французе» тоже больше подходит к фламандцу, поскольку Фландрия была тогда французским ленным владением.

Этот еще юный монах, которому Людовик IX поручил возглавить миссию к Сартаку, жил преимущественно во Франции и сопровождал короля в его крестовом походе. Рубрук, видимо, лично хорошо знал Андре Лонжюмо. После того как король дал ему поручение к Сартаку, францисканец отправился сначала в Константинополь, где тогдашний латинский император Балдуин II (1228—1261) [10]также дал ему рекомендательное письмо к царевичу. Рубрук, вероятно, предполагал совершить путешествие только в Поволжье. Но вопреки первоначальным намерениям его поездка превратилась в самое замечательное путешествие по Центральной Азии из всех, какие были осуществлены до Марко Поло. Как проходило это путешествие, показывают приведенные выше отрывки из первоисточника.

Из отчета о путешествии видно, что Рубрук с большим опозданием прибыл в ставку Сартака и что там он горько разочаровался в своих надеждах, [64] так как «христианский царевич» не проявил никакой заботы о королевских послах и даже ни разу не обеспечил их питанием. Замечание Рубрука, что Сартак вовсе не христианин, а «монгол», показывает, пожалуй, всю глубину его разочарования. Виллем очень скоро осознал, что от Сартака нельзя ожидать ни малейшего поощрения католической миссии. Царевич просто отослал французских посланцев к своему отцу Бату. Но когда Рубрук прибыл к Бату, тот заявил ему, как ранее Карпини, что это дело его совершенно не касается и что решение о деятельности миссионеров может принять только великий хан, находящийся в Каракоруме. Тогда Рубрук понял, что ему придется предпринять длительное путешествие, а это вначале, несомненно, не входило в его намерения. Он должен был отправиться в Монголию, если не хотел вернуться назад с пустыми руками.

Тот факт, что Рубрук ничего не добился от Сартака и Бату, пошел на пользу позднейшим поколениям, так как благодаря этому они получили выдающуюся книгу о путешествии, «величайший географический шедевр Средневековья». [11]Труд Рубрука не был правильно оценен, ибо его вскоре затмила еще более яркая книга Марко Поло, которому мы также не можем отказать в глубоком уважении и восхищении. Однако такой компетентный ученый, как Юл, склонен даже ставить отчет о путешествии Рубрука выше книги Марко Поло. [12]