Рихард Хенниг - Неведомые земли. Том 3

Дано в конце мохаррема, и да ниспошлет Всевышний свое благословение.

Таково письмо, посланное Эршикадаем, татарским наместником, к королю франков на Кипр… [4][53]

За письмом Эршикадая, напечатанным выше, идет следующая фраза:

Упомянутые послы сообщили королю, что мать ныне властвующего царя Риотхана — христианка, дочь властелина, которого зовут священником Иоанном, и что он по увещеванию своей матери и весьма благочестивого архиепископа Малахии в день Епифании принял таинство крещения и с ним 18 сыновей царя и много других, особенно знатных людей. [5]

Папа Иннокентий IV, пославший Карпини в Монголию, был особо ревностным сторонником идеи обращения язычников в христианство. За время своего правления, длившегося 11 1/2 лет, этот папа неоднократно пытался распространить христианство среди язычников и побудить христиан-еретиков из Восточной Европы и Азии объединиться с католической церковью. Он не ограничился письмом к великому хану в Каракорум, но послал еще 21 марта 1245 г. соответствующее письменное напоминание царю волжских болгар [6]и 1 ноября 1246 г. султану Марокко ал-Мураде. [7]От последнего прибыло в Рим 10 июня 1250 г. ответное, довольно любезное письмо. [8]Однако никаких существенных результатов это не дало.

Папа Иннокентий, разумеется, не сам придумал идею о всемирной проповеди христианства. Она подсказывалась духом времени и в начале XIII в. немало содействовала основанию двух монашеских орденов — Доминиканского и Францисканского, которые и взяли на себя в дальнейшем руководство миссионерской деятельностью в языческих странах. Еще в 1221 г. один летописец сообщал о папе Гонории III (1216—1227):

«И Гонорий также не только не отказался от обращения в христианстве; языческих народов и сарацин, но, чтобы ускорить это дело, приказал всем европейским епископам, каждому из своей епархии, послать к апостольскому престолу четырех, а в крайнем случае двух проповедников, выделяющихся своей ученостью и безупречным поведением; он сам хотел потом направить их к различным народам». [9]

Столь же горячее, сколь и напрасное, стремление тогдашних пап к расширению сферы господства римской церкви можно объяснить только тем, что сами они, как и все люди того века, глубоко заблуждались, преувеличивая численность и значение христиан-сектантов в восточных странах, а также их склонность к слиянию с римской церковью. В Риме полагали, что можно [51] завоевать для католицизма широкое поле деятельности, прежде всего в монгольской Центральной Азии. Поэтому именно с 1245 г. несколько западноевропейских клириков отправились в различные области Азии, завоеванные монголами, либо в качестве миссионеров, либо в составе дипломатических посольств папы или французского короля. Все они питали необоснованные надежды на значительные успехи римской церкви, надежды, которые почти во всех случаях привели к глубокому разочарованию.

Самым дальним из всех странствий, предпринятых духовными лицами в XIII в., было путешествие монаха-доминиканца Андре Лонжюмо (Лонжюмель). С точки зрения истории культуры значение его путешествия не может идти в сравнение с достижениями Карпини, Рубрука или Поло. Лонжюмо не оставил описания своих приключений, но они все же представляют интерес, хотя ни как миссионер, ни как дипломатический деятель доминиканец не мог добиться успеха. В неудаче повинен не столько сам Лонжюмо, сколько дух того времени и глубокое заблуждение высшего духовенства относительно религиозных убеждений монголов и живших среди них христиан-несториан.

Первое путешествие с миссионерскими целями брат Андре начал, вероятно, как спутник ранее названного Ашелина (стр. 48, 49) в 1245 г. Из Лиона, где тогда заседал знаменитый собор, он направился сначала в Акру, а оттуда через Антиохию, Алеппо и Ниневию (Мосул) к какому-то малоизвестному городу в Персии, расположенному в 17 днях пути от Ниневии. Здесь Андре случайно встретил одного крупного монгольского правителя, в свите которого находился сановник Симеон, христианин несторианского толка. В течение 20 дней Симеон принимал Лонжюмо приветливо, относился к нему с глубоким почтением и проявил желание, подобно другим сановникам-христианам, написать папе письмо, [10]в котором он назвал себя «викарием Востока» и «раббан-ата», что по-сирийски и тюркски означает «монах-отец». [11]Из письма Симеона вытекало, что сам он побывал у великого хана в Каракоруме. [12]Этот несторианец полностью игнорировал предложение о союзе с римской церковью, но в остальном обращался к папе с большим почтением и писал ему:

«Находящиеся под покровительством Бога вас устно известят о том, что они у нас видели и слышали». [13]

Андре, доставивший это письмо папе, видимо, провел полтора года в Персии и за это время хорошо усвоил персидский язык. После того как Лонжюмо весной 1247 г. вернулся в Лион, король Людовик Святой попросил его, как знатока страны, людей и языка, сопровождать его в затеянном им Седьмом крестовом походе. Андре принял это предложение, отправился к королю и в его свите 17 сентября 1248 г. прибыл на Кипр. Во время многомесячного [55] пребывания крестоносцев на этом острове произошло два события, имевших для Андре большое значение. Прежде всего король Генрих Кипрский получил письмо, отрывки из которого приведены в начале главы. Это письмо написал ему из Самарканда 7 февраля 1248 г. армянский канцлер-христианин Смбпат (Синибальд), брат армянского царя Этума (Хайтона) (см. гл. 122).

Едва стало известно на Кипре это письмо, сообщавшее о благополучном исходе путешествия послов царя Армении к великому хану Гуюку и рисовавшее, несомненно, в слишком радужных красках положение христиан в Центральной Азии, как 14 декабря в гавань Кирению прибыли к французскому королю Людовику IX (1226—1270) два монгольских посла. Сами послы были христианами и звались Давидом и Марком; они доставили королю известия от монгольского военачальника христианина Ильчикадая, наместника Персии и Армении, а также его письмо, составленное на персидском языке. 20 декабря послы передали это письмо королю Генриху в Никозии, куда они прибыли накануне. В нем говорилось, что в странах, подвластных монголам, проживает очень много христиан. [14]

Послы, кроме того, утверждали, что самого великого хана и большую часть его окружения можно считать христианами. [15]Это сообщение, пробудившее, разумеется, большие надежды, было явно «ложным, рассчитанным на прямой обман» [16]или по меньшей мере на получение политических выгод посредством крайнего преувеличения и приукрашивания действительности.

Однако король Людовик IX, разумеется, поверил этому сообщению и загорелся надеждой оказать большую услугу христианству, если ему удастся с помощью послов установить прямой контакт с великим ханом. Но кто же мог выполнить эту миссию лучше, чем Андре Лонжюмо, уже до некоторой степени знакомый с монголами и знающий их язык? И Лонжюмо действительно был назначен главой миссии, а в спутники ему были даны два офицера из свиты короля, два священника и два других доминиканских монаха, Жан и Гильом.