Рихард Хенниг - Неведомые земли. Том 3

25 января 1249 г. король дал прощальную аудиенцию монгольским послам и монахам, которых они должны были сопровождать. Королевское посольство через Антиохию снова направилось в Персию к наместнику Ильчикадаю, с которым Андре был уже знаком. Из Персии Лонжюмо прислал королю свое первое сообщение, которое, к сожалению, не сохранилось. Дальше путь шел по Центральной Азии через Таласс в Монголию. Путешествие протекало без особых приключений. Но когда послы французского короля прибыли в Каракорум, их ожидало там большое разочарование: Гуюк умер в апреле 1248 г., а нового великого хана еще не избрали. [56]

В Каракоруме в период междуцарствия правила вдова Гуюка, по имени Огул-Каймиш, [17]женщина чрезвычайно ограниченная, чуждая высшим духовным интересам, совершенно не разбиравшаяся в христианском вероучении. Среди ее придворных не нашлось ни одного настоящего благочестивого христианина, да и вообще ни одного человека, который позаботился бы о европейцах. Хотя правительница монголов и приняла посольство, но расценила его прибытие в Каракорум так же, как ее покойный муж Гуюк приезд миссии Карпини. Она сочла, что король Людовик не то приносит ей свою покорность, не то просит о помощи. Огул-Каймиш не сочла нужным сдерживать обычное монгольское высокомерие; ее ответ был крайне дерзким. Она требовала от короля Людовика уплаты дани в знак его покорности и угрожала в случае непослушания свергнуть его власть и уничтожить его народ.

Надежда на распространение католичества в Центральной Азии и на создание для него там постоянной опоры не сбылась, как и надежда на массовое крещение монголов по католическому обряду. Мечты, навеянные слишком радужным описанием канцлера Смбпата, растаяли, как воздушный замок. Между тем Смбпат писал, несомненно, bona fide [вполне искренне. — Ред .], но либо он, как это случалось и с другими путешественниками того времени, принимал буддийские храмы и обычаи за христианские, [18]либо считал христиан-несториан католиками, не понимая глубоких противоречий между этими двумя исповеданиями. Во всяком случае, посольство постигла полная неудача и брат Андре вернулся на родину, видимо, глубоко разочарованным. Об обратном путешествии Лонжюмо мы ничего не знаем, кроме того, что в начале апреля 1251 г. он прибыл в Цезарею [Кесарию], где тогда находился король Людовик IX. [57]

Между тем французский король сам испытал много трудностей. 5 апреля 1250 г. в Египте он был захвачен сарацинами в плен и находился у них почти целый год. Наконец он получил свободу ценой тяжелого выкупа и направился в Малую Азию, прибыв в Цезарею 29 марта 1251 г.

Подъему угнетенного настроения Людовика вряд ли мог способствовать дерзкий ответ монгольской правительницы, переданный ему, видимо, через несколько дней (король покинул Цезарею 15 апреля). [19]Людовик IX глубоко сожалел о том, что вообще послал миссию в Монголию!

И тем не менее даже теперь европейцы не хотели отказаться от полюбившейся им идеи обращения монголов в христианство, хватаясь за каждую соломинку. Даже тот же король Людовик вскоре еще раз послал миссию в Каракорум, рассчитывая добиться успеха другими средствами. Это второе французское посольство было одним из самых выдающихся достижений средневековья в области географических исследований. Оно связано с именем Гильома Рубрука. Хотя это посольство с политической и миссионерской точек зрения оказалось таким же безрезультатным, как и предыдущее, тем не менее его культурно-историческое и географическое значение столь велико, что оно вписало славную страницу в историю средневековых научных исследований.

Андре Лонжюмо, как уже сказано, не оставил описания своих приключений. Однако об исторической подоплеке этого путешествия нас правдиво осведомил его современник и брат по ордену Венсан Бове (Винцентиус Белловаценсис). В хронике Венсана Бове, умершего в 1264 г., [20]записи о миссии Андре Лонжюмо, вероятно, основаны на первоисточнике. К сожалению, о самом путешествии она сообщает не более того, что приведено в отрывке, цитированном в начале главы. Изложение событий обрывается как раз на сообщении о том, что Андре Лонжюмо написал королю Людовику Святому о начале своего путешествия и что перевод этого письма был отослан дальше во Францию королеве-матери. [21]

Примечательно, что имя монгольского наместника Ильчикадая, письмо которого к королю Людовику было причиной отправления миссии Андре, в дальнейшем, очевидно, считалось неизменным именем или титулом монгольского правителя Туркестана и Хорасана. Во всяком случае, письмо папы Иоанна XXII от 2 ноября 1329 г., в котором высказывалась благодарность, за радушие, оказанное христианам, было направлено «Эршикадаю, императору татар Хорасана, Туркестана и Индостана». [22]

(Гл. 1). Итак, да знает ваше священное величество, что в лето Господне 1253 г. седьмого мая въехали мы в море Понта, именуемое в просторечии великим [majus] морем… Мы прибыли в область Газарию, или Кассарию [Крым]… Итак, мы прибыли в Солдаию [Судак] 21 мая, а раньше нас приехали туда некие купцы из Константинополя, которые сказали, что туда явятся послы из Святой Земли, желающие направиться к Сартаху… Итак, мы направились в путь около 1 июня с четырьмя нашими крытыми повозками и полученными от них двумя другими, на которых везли тюфяки, чтобы спать ночью; сверх того они дали нам пять верховых лошадей, ибо нас было пять лиц… Итак, выехав из Солдаии, на третий день мы нашли Татар. Когда я вступил в их среду, мне совершенно представилось, будто я попал в какой-то другой мир…

(Гл. 11). С тех пор как мы выехали из Солдаии и вплоть до Сартаха, два месяца, мы никогда не лежали в доме или палатке, но всегда под открытым небом или под нашими повозками, и мы не видели никакого селения и даже следа какого-нибудь строения, где было бы селение, кроме огромного количества могил Команов…

(Гл. 15). Итак, мы с великим трудом странствовали от становища к становищу, так что не за много дней до праздника блаженной Марии Магдалины (2 июля) достигли большой реки Танаида [Дон], которая отделяет Азию от Европы… [переправа, вероятно, у Богучар или Павловска [1]]… Тогда, взяв лошадей и быков, мы поехали от становища к становищу, пока, 31 июля, не добрались до местопребывания Сартаха…

(Гл. 17). Итак, мы нашли Сартаха близ Этилии [Волга], в трех днях пути от нее…

Тогда я подал ему вашу грамоту с переводом по-арабски и сирийски. Ибо я приказал переложить ее в Аконе [Акра] на оба языка и письмена… [Ознакомившись с письмом, Сартак ведет себя сдержанно и на следующий день приказывает передать послам, что [59] он не полномочен решать вопрос и что они должны поехать к его отцу Бату.]