Рихард Хенниг - Неведомые земли. Том 2

Посреди города протекает река Фисон, райская река с прозрачной водой. Город населен одними правоверными христианами. Недалеко от его стен расположена гора, окруженная со всех сторон очень глубоким озером; на вершине горы возвышается храм Святого апостола Фомы. На берегах озера сооружены 12 монастырей Святых апостолов…» [3]

Во время крестовых походов вплоть до начала XIII в. Индия была для европейских христиан почти недосягаемой, легендарной страной. О ней, правда, имели некоторое представление, почерпнутое из старинных описаний, на почти не располагали точными сведениями. В последующих главах (см. гл. 115, 117, 119) мы еще познакомимся с тем, какое фантастическое представление об этой сказочной стране было распространено тогда в Европе, отрезанной мусульманами от Передней Азии и Северной Африки.

Правда, и до монгольского нашествия в XIII в., открывшего примерно на 125 лет ранее запретные дороги, наблюдались отдельные случаи соприкосновения христианского мира с Индией, которую молва, естественно, наделяла тем большим количеством чудес и богатств, чем труднее было получить о ней достоверные сведения. Только на этой почве могли расцветать в XII в. такие чудовищные мистификации, как письмо «царя-священника Иоанна» к императору Византии (см. гл. 115).

Прелюдией к необузданному хвастовству, переполняющему это письмо, были рассказы некоего таинственного, якобы христианского патриарха, прибывшего в 1122 г. из Индии к папскому двору. Он тоже носил имя Иоанна, как и легендарный индийский «царь-священник», который немного позже, в 1145 г., завладел фантазией европейских христиан Совпадение имен было случайностью. В остальном эти лица не имеют ничего общего, хотя впоследствии их часто пытались ставить в какую-то связь.

Царнке посвятил приезду священника Иоанна в Рим специальное исследование, [4]которое, однако, в значительной части устарело, поскольку в нем ни словом не упоминается об индийских христианах-фомистах, хотя в источнике и говорится о церкви св. Фомы в Индии.

Изложение событий в хронике Альбериха страдает явными неточностями. Так, вряд ли можно принять за достоверные приведенные в ней причины приезда индийского патриарха в Европу. Остается неясным, зачем ему понадобилось [403] совершать утомительное, длившееся целый год путешествие в Константинополь «для получения паллия». Однако вполне вероятным кажется указание па то, что из Константинополя в Рим он последовал за папскими послами. Что же касается сообщений патриарха о жизни на его родине, в Индии, которые Царнке полностью воспроизводит, [5]то они сильно отдают фантастикой, и достоверность их вызывает поэтому большие сомнения.

Возможно, впрочем, что при изложении рассказов Иоанна их «приукрасили» в христианском духе и приспособили к вкусам христиан. В этом вопросе теперь уже нельзя разобраться.

Менхардт указывает довольно приемлемый способ для выяснения фактического положения. [6]Упоминание города Ульны (Хульны) — родины патриарха — может помочь нам в этом. Хульна — старое название древнего города Палимботры (Паталипутры) (см. т. I, гл. 25), — а упоминаемая в тексте «райская река Фисон» — Ганг. Здесь находился центр буддийского, а не христианского вероисповедания, которое было распространено в основном вокруг Мадраса. Поэтому в Хульне вряд ли могли поклоняться св. Фоме, и еще менее вероятна поголовная христианизация жителей этого города. Буддийские религиозные обряды однажды уже были приняты за христианские (см. т. III, гл. 120). Поэтому Менхардт вполне правомерно подвергает сомнению тот факт, что индийский патриарх 1122 г., если он действительно приехал из Хульны, был христианином, а тем более несторианским архиепископом Индии. Скорее он был буддийским монахом, который лишь выдавал себя за христианина, чтобы обеспечить себе лучший прием.

Гипотеза Менхардта представляется приемлемой. И все же рассказ патриарха Иоанна даже в этом случае содержит ряд весьма сомнительных деталей. Поэтому Ольшки пошел дальше Менхардта и просто объявил мнимого христианского посланца из Индии облачившимся в рясу обманщиком, [7]каких в то время было немало (см. т. III, гл. 121). Ольшки оставляет открытым вопрос о том, руководился ли Иоанн «благочестивыми или корыстными» намерениями, был ли он «мечтателем или одержимым». Однако этот исследователь, бесспорно, прав, утверждая, что «дошедший до нас текст рассказа носит явную печать мистификации». Такое недоверие тем более оправдано, что и папа и его кардиналы вначале сомневались, стоит ли отнестись ко всей этой истории с доверием. Вероятно, Ватикан лишь потому в конце концов поверил Иоанну, что содержание рассказа отвечало его интересам. Ольшки проводит аналогию между этим событием 1122 г. в Риме и мистификаторским письмом «царя-священника Иоанна к императору Мануилу» (см. гл. 115). В обоих случаях мы имеем дело либо с экзальтированным человеком, жаждущим сенсаций, либо просто с мошенником, который, чтобы снискать себе славу необычайной личности, воспользовался тем, что в то время люди были падки до всяких чудесных историй и потрясающих событий в чужедальных краях.

Господь внушил, наконец, ему [Болеславу III Польскому] [1]решение послать с этой [миссионерской] целью епископа Оттона Бамбергского, слава о котором в то время разнеслась по всем странам, тем более, что герцог знал его лично как духовника своего отца и высоко ценил… [Епископ принимает приглашение и едет, получив согласие папы, через Богемию и Силезию в Гнезен [Гнезно]. Герцог принимает его с большими почестями и обеспечивает его переводчиками для предполагаемой миссионерской поездки в населенную венедами Померанию.]

Расставшись с герцогом, мы миновали пограничную крепость Уш [Узда] и вошли под своды жуткого, бесконечного леса, отделяющего Польшу от Померании. Там мы убедились, как трудно придерживаться определенного направления, продвигаясь без дороги. Этот лес до нас еще не пересек ни один смертный; была обозначена только одна дорога. В прежние годы герцог, до того как он подчинил себе всю Померанию, опасаясь разбойничьих налетов, приказал делать зарубки на деревьях и валить стволы, чтобы облегчить путь себе и своему войску.

Мы придерживались этих знаков и прошли лес за 6 дней, счастливо избежав множества опасностей — различных чудовищных имей и диких зверей; гнездящиеся в ветвях журавли досаждали нам своими криками и хлопаньем крыльев, а в болотах увязали наши повозки и фургоны. Наконец мы раскинули лагерь на берегу реки, по которой проходит граница Померании…