Рихард Хенниг - Неведомые земли. Том 2

И если убежденный сторонник гипотезы о тождестве Юлина и Винеты Кункель в своем прекрасном в остальном исследовании, посвященном Балтийскому морю, [36]заявляет, что Юлин был расположен «на пересечении важных путей сообщения», то это дает нам лишь классический пример того, к чему приводят домыслы в науке. В действительности в средние века через Волин или его окрестности не проходило ни одного сколько-нибудь важного пути, значение которого выходило бы за чисто местные рамки. Так же обстоит дело и теперь. Показательно, что город этот, упоминаемый в папских буллах до XII в., не встречается в светских памятниках. Это верный признак того, что Волин не имел большого значения.

Древний Юлин был в XII в. крупным городом, расположенным приблизительно в центре Померании, что и предопределило его использование в качестве резиденции епископа всех земель, население которых было обращено Оттоном Бамбергским в христианство. Но значение Юлина никогда не выходило за местные рамки, и он никогда не оказывал влияния на международную торговлю и жизнь средневековья. После разрушения датчанами около 1100 г. крупного порта Юмны, расположенного в устье реки Пене, многие жители этого города, возможно, нашли прибежище в глубине страны — в Щецине, Юлине и других городах, куда они принесли с собой часть своих значительных богатств. Однако епископ Оттон в 1124 г. называет жителей города «варварами и дикарями», а про его улицы пишет, что на них царит «непролазная грязь» (в августе!), «по которой проложены мостки для пешеходов». Эта [414] характеристика убедительно доказывает, что в таком городе чужестранцы были редкими гостями. Впрочем, крупный портовый город без чужестранцев был бы уж и впрямь contradictio in adjecto [добавочным противоречием. — Ред .]

Кроме того, в хрониках летописца Хельмольда, [37]относящихся к 1168 г., имеются достоверные сообщения о том, что в Померании в те времена находились одновременно резиденция епископа — Юлин и развалины «разрушенной в давние времена» Юмны.

Итак, прошлое маленького провинциального городка Волина никак не связано с Винетой, но это предубеждение будет очень трудно искоренить. Ведь «легенды очень живучи». [38]

Волин был резиденцией епископа только в течение 50 лет. Примерно через год после смерти удачливого миссионера епископа Оттона, последовавшей 30 июня 1139 г., папской буллой от 14 октября 1140 г. Волин был превращен в центр епархии. [39]Но уже 25 февраля 1188 г. резиденция епископа была перенесена из Волина, подвергшегося угрозе нападения датчан, в Камин (Камень-Поморски). [40]

Может показаться странным, что Камин [Камень-Поморски], расположенный значительно ближе к устью реки Дивенов, чем Волин, оказался в большей безопасности от нападения с моря. Между тем река Дивенов и река Свене раньше, до того как в XIX в. была предпринята расчистка русла, были несудоходными в своих устьях в результате отложения песчаных наносов и только по Пене можно было подняться к Одеру.

Данное обстоятельство своеобразно связано с некогда очень распространенной легендой. Эта легенда имеет отношение к путешествию епископа Оттона в Померанию и дает поистине непревзойденный образец того, как сказители не обращали внимания на логику фактов, если нужно было прославить какого-нибудь благочестивого священника как чудотворца. В труде Бугенхагена, посвященном Померании, мы читаем следующую историю:

«Так как жители Юлина боялись, что датчане, раздраженные их несправедливостями, в наказание разрушат город, они обещали Блаженному Оттону, призывавшему их к спасению душ, что примут христианство при том условии, что он засыпет песком устье реки Дивенов и преградит, таким образом, путь датчанам. Вскоре Христос откликнулся на молитву Блаженного Оттона и сотворил чудо: там, где плавали суда, стала теперь твердая земля, по которой могли ходить люди». [41]

Чтобы достойно увенчать сказание, благочестивый Бугенхаген добавляет, что, по его мнению, это благодеяние божие свершилось после принятия христианского вероучения юлинцами, а не до этого события. На приведенном [415] примере можно убедиться в том, что в прежние времена стремление видеть во всем чудотворную руку божию приводило к чудовищным нелепостям. Трудно себе представить, чтобы жители богатого портового города, который вел заморскую торговлю, обратились с просьбой к пастырю, пришедшему обратить их в свою веру, дабы он отрезал их от моря. Ведь это означало перерезать важную для жизни города артерию только для того, чтобы не допустить врага к его стенам! Благочестивая история не учитывает того, что и река Дивенов и Свене раньше были несудоходными, потому что они, в отличие от Пене, не были подлинными реками, а лишь продолжением залива, и их водообмен с Балтийским морем был незначительным. [42]

Самым значительным в научно-теоретическом отношении географическим трудом средневековья, единственным, который хоть в какой-то степени можно сопоставить с великолепным творением Птолемея, была созданная в XII в. в Палермо «Книга Рожера» и тесно связанная с ней большая карта мира арабского ученого Эдриси, или Идриси. Король Рожер II (1130—1154), просвещенный правитель могущественного, процветавшего в течение 100 лет (1094—1194) королевства норманнов в Сицилии, приблизил к себе этого блестящего географа, родившегося в 1100 г. в семье арабского шейха в Сеуте. Рожер, родившийся в 1095 г., испытывал такой живой интерес к географическим наукам, что в этом отношении из средневековых властелинов с ним мог сравниться разве лишь Альфред Великий, король Англии. По поручению Рожера и в соавторстве с ним Идриси 15 лет трудился над картой мира, выгравированной на серебре. Оригинал этой карты утерян, но копии сохранились. Дошел до нас и сопровождающий карту текст, составленный Идриси и названный по имени его покровителя «Книгой Рожера». [1]В 1154 г. этот фундаментальный труд был закончен, а через несколько недель, 26 февраля, король Рожер скончался в возрасте 58 лет.

Карта Идриси, которую называют также «Charta Rogeriana», убедительно показывает, что географические познания арабов значительно превосходили сведения христианского мира, зафиксированные в относящейся к тому же периоду, но в высшей степени примитивной Херефордской карте, датированной 1280 г. [2]Исследование карты Идриси, предпринятое Конрадом Миллером, издавшим ее в 1928 г., [3]показывает, что кругозор великого арабского ученого простирался на запад вплоть до Канарских островов, известных ему, очевидно, все же лишь по описаниям Птолемея (см. гл. 110, [417] т. III, гл. 134 и 143). До Миллера специальное исследование о карте Идриси было опубликовано Лелевелем. [4]