Рихард Хенниг - Неведомые земли. Том 1

Мореходство начало развиваться у финикиян только в XV в. до н.э., когда приближалась к концу эпоха морского владычества Крита. Лишь при [65] Тутмосе III (1501—1447 гг. до н.э.) впервые упоминается о захвате нескольких финикийских кораблей. [13] А. Коеstеr, Schiffahrt und Handelsverkehr des östlichen Mittelmeers im 3. und 2. Jahrtsd. v. Chr., «Beiheften zum Allen Orient», 1924, H. 1, S. 19. Впрочем, в этом сообщении одновременно говорится, что финикияне не смогли переправить через море войско фараона и египтяне были вынуждены сами справиться с этой задачей. [14] J.H. Breasted, Ancient Records of Egypt, New York, v. II, p. 492. Финикияне, видимо, без необходимости или специального задания (см. гл. 9) вообще никогда не посещали незнакомых берегов и морей. И они, пожалуй, были далеки от того, чтобы проявлять исследовательский интерес, в отличие от их дочерней колонии Карфагена, который в этом отношении кое-чего достиг (см. гл. 10 и 11). Финикияне действительно были хорошими моряками, лучшими в 1200—500 гг. до н.э., однако в блеске гомеровских поэм они предстали в слишком выгодном свете. В настоящее время можно утверждать, что в Атлантический океан финикияне проникали недалеко за Гибралтарский пролив. На протяжении многих веков крайней целью их путешествий на запад был город Тартес, достигший расцвета благодаря своим богатым запасам металлов. Под названием Таршиш этот город часто упоминается в библии. Для торговли с Тартесом финикияне в XII в. до н.э. основали Гадес (Кадис), старейший из всех современных городов Европы. Постепенно они создали между двумя городами морской путь, на отдельных этапах которого основали колонии. На этом пути важными колониями были город Утика, возле устья Баграды, основанный, по данным Мейера, [15] E. Meyer, Einzelne Fragen zur phonikischen Geschichte, «Sitzungs-Berichte der Preussischen Akademie der Wissenschaften, philologisch-historische Kiasse», 1929, S. 205. [Карфаген находился вблизи современного города Туниса, Утика — около Бизерты. Река Баграда — современная Уэд-Меджерда. — Ред. ] в 1101 г. до н.э., и Карфаген, построенный в 814 г. до н.э.

И вот во время своих плаваний в Гадес или, если прав Диодор, путешествуя вдоль побережья Марокко, финикияне якобы были однажды отнесены непогодой в океан и обнаружили там большой остров на расстоянии «нескольких дней пути». Согласно исследованиям Банбери, [16] Е.Н. Bunbury, A history of ancient geography, London, 1879, v. I, p. 605. это могла быть только Мадейра. Такое предположение превращается в уверенность, если для толкования скупых указаний Диодора привлечь подробные сведения Аристотеля. Лесистость, плодородие, реки — все это описание прекрасно подходит теперь, как подходило и в древности, к вновь открытому в XIV в. итальянцами, а в 1419 г. португальцами острову Мадейре и только к нему одному. [17] Об открытии Мадейры и Азорских островов в XIV в. см. И.П. Магидович, Очерки по истории географических открытий, 1957, стр. 95-98. — Прим. ред. Еще до Банбери Мюлленгоф подчеркивал, что вряд ли приходится сомневаться в «раннем» знакомстве финикиян с группой Мадейры и с частью [66] Канарских островов. [18] К. Müllenhoff, Deutsche Altertumskunde, Berlin, 1870, В. I, S. 64. Вивиен де Сен-Мартен писал даже о «достоверном» знакомстве финикиян с Канарскими островами. [19] L. Vivien de Saint-Martin, Histoire de la géographie, Paris, 1873, p. 23.

Несмотря на это, некоторые исследователи сомневались в том, действительно ли древние народы знали Канарские острова и Мадейру. Ведь эти группы островов на протяжении целого тысячелетия — с III по XIII в. — были совершенно неизвестны, если не считать нескольких упоминаний их названий у Птолемея. Такие сомнения совершенно необоснованны. Еще Гумбольдт неоднократно указывал, что Мадейра, Тенерифе и другие острова Атлантического океана упоминаются в древних литературных источниках. [20] A. Humboldt, Examen critique, Paris, 1836, v. I, p. 130 (и след.); v. II, p. 158, 169; v. III, p. 137 (и след.). Но не только приведенные выше цитаты из античных авторов свидетельствуют о том, что сведения об упомянутых островах имелись уже со времен Гомера. Можно привести еще много других примеров из древних трудов. [21] Гесиод, Работы и дни, строки 167-171; Пиндар, Олимпийские оды, ода II, строка 68; Квинт Гораций Флакк, Соч., М., 1936. Послания, послание XLI, строка 41. [Квинт Гораций Флакк (65—8 гг. до н.э.) — знаменитый римский поэт, автор многочисленных «Од» и «Посланий». — Ред. ]; Страбон, III, 2, § 13; Саллюстий, Соч., СПб., 1892—1894, История, I, 61 [Саллюстий Гай Крисп (86—35 гг. до н.э.) — римский политический деятель и писатель. — Ред. ]; Plin., N.H., VI, 37, 201; Ptolemäus, IV, 6, 14; Маrtianus Сарellа, VI, 702 [Марциан Капелла (V в. н.э.) — римский поэт, автор аллегорического сочинения «О браке Филологии с Меркурием», в котором содержится много географических сведений. — Ред. ].

Посещение восточных и центральных Канарских островов и группы островов Мадейра — это, видимо, единственное географическое открытие, которое довольно достоверно можно приписать финикиянам (не считая плавания вокруг Африки по поручению фараона Нехо) (см. гл. 9). Возможно, впрочем, что и это открытие было сделано уже критянами, морские походы которых еще за 2000 лет до финикиян простирались на всю западную часть Средиземного моря, [22] «Reallexikon der Vorgeschichte», В. XII, S. 203. вплоть до океана. Если финикияне достигли этих островов, то весьма убедительно предположение Киперта, [23] Н. Кiереrt, Lehrbuch der alten Geographie, Berlin, 1878, S. 222. что позднейшее греческое название μακάρων νῆσοι, то есть острова Блаженных (Insulae Fortunatae), — это лишь эллинская перефразировка финикийского названия островов Макара (или Мелькарта, бога города Тира). Специалисты по древним языкам отрицательно отнеслись к такому толкованию, но оно психологически весьма вероятно. Мюлленгоф также считает название μακάρων νῆσοι «древнефиникийским». [24] Ibidem, S. 65.

Но если финикияне хоть раз попали на Канарские острова, то постоянные плавания туда должны были стать для них особенно заманчивыми. Ведь [67] в древности было мало хороших красителей, а на этих островах представлялась особенно удобная и столь желанная возможность получения устойчивых лакмусовых красителей. Производство славившегося в древности тирского пурпура всегда было окружено тайной, по сей день не раскрытой. При помощи одной пурпурницы ( Purpura haemastoma ), известной и доступной другим средиземноморским народам, финикияне не смогли бы производить свои прекрасные в техническом отношении и славившиеся повсюду пурпурные ткани. Между тем на Канарских островах имелся лишайник, так называемый орсель ( Roccella tinctoria ), содержащий краситель весьма высокого качества и в очень большом количестве. Даже в технике крашения средневековья этот лишайник под названием «трава оризелло» играл большую роль как ценный товар. Еще раньше высказывалась мысль, [25] Вory de Saint-Vincent, Atlas général: histoire et géographie, Paris, 1894, p. 356; Fr. Kunstmann, Die Entdeckung Amerikas, München, 1859, S. 7. что лишайник с Канарских островов, содержащий высококачественный краситель, как-то связан с секретом тирского пурпура. Следует добавить, что Канарские острова, кроме орселя, поставляли еще один, хотя и менее ценный краситель — «кровь дракона», представлявший собой смолу своеобразного драконова дерева ( Dracaena draco ). Даже значительно позже древние придавали большое значение красителям с океанских островов. Это особенно подтверждается тем, что любитель торговли высокообразованный мавританский царь Юба II незадолго до нашей эры основал на Канарских островах собственную пурпурокрасильню [26] Plin., N.H., VI, 36. и что эту группу при Юбе и Плинии прямо называли «Пурпурными островами» («Purpurariae»). [27] Vidal de la Blache, Essais sur les lies Fortunées, Paris, 1802. Одновременно сообщается, что царь Юба не нашел на островах жителей, но обнаружил там остатки старинных строений. Это также подтверждает освоение в древности Канарских островов финикиянами и карфагенянами.