Генри Стенли - Как я отыскал Ливингстона

— Как вы наказываете воров?

— Если его находят на месте преступления, то убивают, и этим все кончается. Разве он не вор?

— Но если вы не знаете кто вор?

— Если человека подозревают в воровстве, мы закалываем цыпленка; если его внутренности белы, он невинен, если желтые — он виновен.

— Вы верите в колдовство?

— Конечно, да, и наказываем смертью человека, заколдовавшего скот или дождь.

Около Угого лежит Уианцы или «Магунда Мкали» — жаркое поле.

Прежде когда Макунда Мкали не была еще обитаема выходцами из Укимбу, путешественники жаловались на страшную жару и жажду, испытываемую ими при переходе через нее. Вола редко попадалась на их дороге и часто приходилось идти целый день без отдыха, отчего пагасисы Ваниамвези и назвали ее «жарким поле».

Уианце или Магунда Мкали теперь очень населена. Вдоль всей северной дороги, идущей через Муниека, вода встречается в изобилии, деревни попадаются часто, и путешественники начинают замечать, что это название не годится для нее. Она населена Вакимбу с югу; они хорошие земледельцы и очень промышленный народ. По наружному виду они несколько похожи на Вазагара, но не славятся своей храбростью. Их оружие состоит из длинных пик, лука, стрел и секиры. Тембе строятся очень крепко и обличают большое искусство в оборонительных постройках. Тембе так хорошо построены, что пробить в них отверстие можно только пушкой, если деревни хорошо защищены. Они умеют также устраивать западни слонам и буйволам. Заблудившийся лев или леопард также ловится ими.

Пройдя Магунда-Мвали, мы пришли в Униамвези или страну Муна; но я отложу до следующей главы описание народа, живущего в этой интересной местности.

Гостеприимство губернатора Санд-бен Салима. — Удобное помещение. — Табора, главное арабское поселение. — Мирамбо, предводитель Уповегов — Его, грабительство. — Военный совет. Караван Ливингстона найден.— Ужасный припадок лихорадки. — Путешествие в Уджиджи. — Прибытие в Масанги. — Шау заболевает. — Соединение с арабской армией близ Мфуто. — Взятие деревни Зимбизо. — Опять лихорадка. — Поражение и истребление арабов Мирамбо. — Отступление к Мфуту.

Мне сделали овацию, когда я с губернатором Саидом бен Салимом, шел в тембе его — Квигару. Сотни ваниамезких пагасисов, солдаты султана Мхазива, теснившиеся вокруг своего государя, дети — голые черные херувимы — бегавшие под ногами своих родителей, даже дети, всего нескольких лет от роду, сидевшие на руках матерей — все платили дань удивления моему белому цвету, безмолвно и упорно тараща на меня глаза. Говорили со мною одни арабы и старый Мвазива, владетель Унианиембэ.

Дом Саида бен Салима, расположен на северо-западном конце огороженной частоколом бомы Квигару. Нам подали чай, заваренный в серебряном чайнике и обильный запас кушаний, дымившихся под серебряной крышкой. Когда человек прошел, не позавтрававши, восемь миль и при этом в течении трех часов, его палило тропическое солнце, то он с волчьей жадностью так накидывается на еду, в особенности если он обладает аппетитом здорового человека. Я, по всей вероятности, изумил своего хозяина необыкновенным проворством, с каким выпил восемь чашек его ароматного настоя анамской травы, и разрушал высокие башни его пудингов «damper», которые несколько минут тому назад, так заманчиво дымились под своею серебряною крышею.

Я поблагодарил шейха за обед, как только истинно голодный и наевшийся человек может поблагодарить. Если бы я даже не говорил ни слова, то и тогда мои взгляды показали бы ему, до какой степени я чувствую себя его должником.

Пообедавши, я вынул свою трубку и кисет.

— Друг мой Селим, не хочешь ли покурить?

— Нет, спасибо! Арабы никогда не курят.

— Ну, в таком случае, быть может позволите курить мне для облегчения пищеварения!

— Нгема — кури, господин!

Затем началась легкая, серьезная и шутливая болтовня:

— Каким путем, ты пришел сюда?

— По мпуапуаской дороге.

— Она хороша. Хороша ли была Маката?

— Нет, очень дурна.

— Какие новости из Занзибара?

— Хорошие; Сеид овладел Москатом, а Азим бен Гхис был убит на улице.

— Боже мой, неужели это правда?

— Правда.

— Ге-ге-ге! Вот так новости!

— Слыхал ли ты, господин, о Сулеймане бен Али?‘

— Слыхал; бомбейский губернатор послал его в Занзибар на военном корабле и теперь Сулейман бен Али сидит в гарайяце, т.е. в форте.

— Гее, это очень хорошо!

— Много ли вам пришлось заплатить дани в Вагого?

— Мы платили восемь раз; Гамед Кимиани хотел идти на Кивиег, я же пошел через лес Муниеку. Гамед и Тани предпочли последовать за мной, чем одним решиться идти на Кивиег.

— Где Гаджи Абдулах и Спики, которые были здесь?

— Гаджи Абдулах! Какой Гаджи Абдулах? А, шейх Буртон! Он теперь важный человек, балиуц в Эль Шаме.

— Гег-гег! Балиуц! Гег, в Эль Шаме! Это неподалеку от Бетлем-эль-Кудиса.

— Да в четырех днях пути. Спики умерь. Он нечаянно застрелился.

— О, о; Боже мой, какая дурная новость! Спики умер? Аллах, какой он был хороший человек! Умер!

— Но где этот Казег, шейх Саид.

— Казег? Казег? я никогда не слыхал этого имени до сих пор.

— Но ведь вы были с Буртоном и Спиком и третьим Грантом, в Казег; вы жили там несколько месяцев, во время пребывания своего в Унианиембэ; это, вероятно, близко отсюда? Где жили Гаджи Абдулах и Спики, когда были в Унианиембэ? Кажется в доме Муза Мзури?

— Это в Таборе.

— Ну, так где же Казег? Я не встречал ни одного человека, который мог бы сказать мне это, однако три белые человека приводят это слово как название местности, где жили вместе. Ты должен знать где это.

— Клянусь Аллахом, бана, я никогда не слыхал этого имени; но, постой! Казег на языке Киниамвези означает королевство. Быть может они назвали этим именем то место, в котором они останавливались. Один дом принадлежал Сни бен Амеру, а Спик и Грант жили в доме Муза Мзури, но оба дома, как все прочие, находятся в Таборе.

— Спасибо тебе шейх. Теперь мне нужно пойди позаботиться о своих людях; все они, вероятно, хотят есть.

— Я пойду с тобою и покажу тебе твой дом. Тембо находится в Квигаре, всего в расстоянии одно часа пути от Таборы.

Выйдя из Квигары мы пересекли низкую цепь холмов, самая северная оконечность которых представляет, с запада, похожий на крепость холм. Вся долина кажется залитою холодным солнечным светом, что обусловливается, по всей вероятности, всеобщей желтизной или осеннею зрелостью травы, непрерывающеюся другими, более темными цветами, которые могли бы нарушить всеобщее однообразие. Холмы пожелтели, или казались таковыми, под влиянием ослепительного солнечного света и в высшей степени чистого воздуха. Хлеб был давно уже убран и повсюду виднелись снопы и поля светло-коричневого цвета; дома были вылеплены из грязи, их плоские крыши, были сделаны также из грязи и грязь эта была, светло-коричневого цвета; дома были покрыты соломою и окружены частоколом и все это было светло-коричневого цвета. Холодный, и вредный ветер из Узогарских гор, пронизывал нас до костей, однако солнце светило по-прежнему ослепительно. Изредка глаз останавливался на высоком дереве, растущем то там, то сям, на пасущейся корове, но общий вид Квигары напоминал картину без колорита или пищу без вкуса; все это покрывалось светло-голубым, безоблачным и в высшей степени прозрачным небом.