Генри Стенли - Как я отыскал Ливингстона

— Хорошо, Бомбай, но ведь это грабеж. Разве мы должны позволять грабить себя? разве мы должны давать этому молодцу все, что он потребует с нас? Он может потребовать точно также весь холст, все наши ружья, и мы должны молча повиноваться ему? Я сам могу убить Мионву и его главных товарищей, а вам не будет стоить большого труда расправиться с остальными крикунами. Если Мионву и его товарищи будут убиты, то мы можем спокойно продолжать наш путь на юг в Малагарази, а потом на запад в Уджиджи.

— Нет, нет, милый господин, и не думайте об этом. Если бы мы приблизились к Малагарази, то встретились бы с Локанда-Мира.

— Ну, в таком случае, мы пойдем на север.

— И в этом направлении Угга тянется на далекое пространство, а за Угга лежит Ватута.

— Ну, так что же нам делать? Нужно же что-нибудь предпринять, а грабить себя я не позволю.

— Заплатите Мионву что он требует и уйдем отсюда; здесь нам приходится платить в последний раз, а через четыре дня мы будем в Уджиджи.

— Разве Мионву сказал вам, что это в последний раз нам придется платить?

— Да, он говорит.

XXVIII. Сузи. Слуга Ливингстона.

— Что скажете вы, Асмани? Платить нам или драться? Лицо Асмани по-прежнему улыбалось, он отвечал:

— Боюсь, что придется заплатить. Но это положительно в последний раз.

— А вы, Шоуперей?

— Заплатите, бана; лучше удалиться отсюда с миром. Если бы мы были достаточно сильны, то они заплатили бы нам. Ах, если бы у нас было бы только двести ружей, как бы побежали эти вагга.

— А вы что, Мабруки?

— Ах, господин, милый господин; дело наше плохо, Кагга — большие разбойники. Я бы охотно снял всем им головы, право снял бы, но лучше заплатить это в последний раз, и что значат для вас сто доти холста?

— Ну, в таком случае, отправляйтесь, Бомбай и Асмани, к Мионву, и предложите ему двадцать доти. Если он не возьмет двадцати, дайте ему тридцать, не согласится — давайте сорок, и так далее до восьмидесяти. Спорьте как можно больше, но ни одно доти более. Даю вам слово, что я застрелю Мионву, если он потребует более восьмидесяти доти. Ступайте и будьте благоразумны!

Остальное расскажу в нескольких словах. В 9 ч. пополудни 64 доти переданы были Мионву для короля Угга, шесть доти для него самого, и пять доти для его помощников, всего семьдесят пять доти. Едва успели мы отдать им холст, как у них началась свалка из-за добычи. Я думал, что у них дойдет дело до серьезной драки, и что, воспользовавшись этим предлогом, нам можно будет уйти и углубиться на ночь в лес, под прикрытием которого нам можно было продолжать путь на запад, но я ошибся: дело ограничилось шумом и бранью.

Ноября 6-го. На рассвете мы были в дороге и продолжали наш путь в глубоком молчании, находясь еще под впечатлением последнего неприятного события. Наш запас холста значительно уменьшился, у нас осталось девять тюков, не считая бус, которые были еще нетронуты. Если мне придется встретиться еще с несколькими Мионву, то едва ли я доберусь до Уджиджи, и хотя мне говорили, что мы в очень близком расстоянии от последнего, но Ливингстон казался мне отдаленнее чем когда-либо.

Мы перешли Помбве и затем направились через слегка волнистую равнину, которая направо постепенно возвышалась, а налево понижалась к долине Малагарази; река эта находилась в расстоянии двадцати миль. Везде разбросаны были селения. Съестные припасы были дешевы, молоко в изобилии, а также достаточно было и хорошего масла.

После четырехчасового пути мы переправились через реку Каненги, и вступили в бома Кахириги, населенную ватузн и вагга. Нам сказали, что здесь живет брат короля Угга. Известие это не представляло ничего утешительного, и я начал подозревать, что мы попали в новую ловушку. Не пробыли мы здесь и двух часов, как в мою палатку вошли два вангвани, бывшие рабами Тани бин-Абдулаха, нашего друга и щеголя из Унианиембэ. По поручению брата короля они пришли требовать дани! Брат короля просил тридцать доти — пол тюка.

Трудно представить себе, какое раздражение вызвало во мне это известие. Во мне пробудились самые дикие инстинкты. Я готов был отказаться и умереть, но не позволять себя этим нагишам-разбойникам. А между тем Уджиджи было там близко — всего четыре дня пути отделяли меня от человека, которого я считал Ливингстоном, если только это не был двойник. О милосердое Провидение! Что мне делать?

Мионву сказал нам, что в Угга мы в последний раз платили дань — а тут брат короля предъявляет новое требование. Во второй раз нас обманули, но больше нас уже не обманут.

Вангвана сообщили нам, что нам придется иметь еще дело с пятью начальниками племени, которые жили друг от друга в расстоянии двухчасового пути. Услышав это, я почувствовал некоторое спокойствие; гораздо лучше было узнать худшее в самом начале; пять новых разбойников наверное разорили бы нас своими требованиями. Что же оставалось мне делать? Как мне добраться до Ливингстона, не обратившись в нищего.

Отпустив людей я позвал Бомбая и поручил ему вместе с Асмани уладить дело о дани на возможно выгоднейших для нас условиях. Затем закурил трубку и принялся думать; через час я составил план, который решился привести в исполнение в эту же ночь.

Уладив дело о дани, причем, несмотря на все наши убеждения и дипломатические аргументы, нам удалось выторговать только четыре доти, я позвал двух невольников Тани бин Абдулаха и стал их расспрашивать, как мне пройти до Уджиджи, не платя дани.

Вопрос мой сначала несколько удивил их и они объявили, что это невозможно, но наконец, когда я начал настаивать, они отвечали, что один из них может провести нас в полночь или несколько позже в лес, который лежал на границах Угга и Увинца. Продолжая наш путь прямо на запад через лес до самой Укоранги мы могли пройти через Уггу, не подвергаясь поборам. Если я заплачу проводнику двенадцать доти и сумею заставить моих людей сохранять тишину во время прохода через спящее селение, то я дойду до Уджиджи, не заплатив более ни одного доти. Нужно ли говорить, что я с радостью согласился на это условие.

Но предварительно нам предстояло много хлопот. Нужно было запастись провизией на остальные четыре дня и я послал людей купить хлеба за какую бы то ни было цену. Счастие нам благоприятствовало, так как к восьми часам вечера мы запаслись съестными припасами на шесть дней.

Ноября 7-го. Последнюю ночь я вовсе не спал; вскоре после полуночи, когда показалась на небе луна, люди тихо выступили из селения, идя по четыре человека в ряд. К 3 часам утра вся экспедиция оставила за собой бома, не причинив ни малейшего шума. Затем мы стали двигаться в южном направлении вдоль правого берега реки Каненги. Пройдя час в этом направлении, мы повернули на запад и продолжали путь по равнине поросшей травою, несмотря на встречаемые препятствия, которые были довольно чувствительны для наших людей. Луна ярко освещала нам путь; по временам черные тучи бросали гигантскую тень на пустынные и молчаливые равнины; иногда луна совершенно скрывалась от нас, и в такие минуты наше положение было не из самых приятных. Мои люди бодро и безропотно шли, несмотря на то, что колючие растения до крови царапали им ноги. Наконец наступило утро и мы снова увидели небо. Несмотря на усталость люди мои пошли еще скорее с наступлением рассвета, пока в 8 часов утра мы не увидели реки Рузуги; мы расположились в ближайшем лесу позавтракать и отдохнуть. На обоих берегах реки водились буйволы и антилопы; но как ни соблазнительно было это зрелище, мы не смели стрелять. Ружейный выстрел встревожил бы всю окрестность. Я удовольствовался кофе и сознанием нашего успеха.