Василий Витковский - За океан. Путевые записки

Летом 1892 года мне удалось осуществить давнишнее желание побывать в Англии и в Соединенных Штатах Северной Америки. Кроме простого любопытства, я имел и особую цель: лично ознакомиться с состоянием астрономии и геодезии в упомянутых странах и повидаться там с выдающимся представителями этих наук.

О собранных мною специальных сведениях я сделал сообщения в Императорском Русском Географическом и Русском Астрономическом обществах, и эти сообщения напечатаны в Известиях названных обществ (И.И.Р.Г.О. т. XXIX и И.Р.А.О. в. III).

Что же касается «путевых записок», которые я вел, по обыкновению, в течение моего четырехмесячного путешествия, то я вовсе не имел намерения их издавать, полагая, что поездка, подобная моей, представляет в настоящее время самое обыденное явление. Но настояния друзей, которым я давал читать мои «записки», побудили меня наконец, по истечении уже двух лет, напечатать их. Быть может, мои «записки» и в самом деле, как уверяют друзья, не лишена своего рода занимательности не только для астрономов и геодезистов, но и для тех, кто интересуется физическою географиею, и жизнью обитателей посещенных мною стран.

Август, 1894 г.

Сочувственная встреча со стороны просвещенных читателей и продолжающийся спрос на «записки» побуждают меня напечатать второе их издание, в котором я исправил все замеченные погрешности первого.

В. Витковский

Август, 1900 г.

Когда едешь по железной дороге из Петербурга за границу, нельзя миновать Вильны, а кто, подобно мне, попадет случайно не на прямой заграничный поезд, а на так называемый варшавский, тот неизбежно должен проскучать на виленском воксале несколько часов. Чем сидеть в обширной, но неуютной пассажирской комнате, лучше прогуляться по виленским улицам, на которых за последнее время можно заметить много перемен. Все польские и еврейские вывески заменены ныне русскими, но перед некоторыми из них русскому человеку подчас приходится призадумываться; например, на Стефановской улице я прочел: «Богомольщик Геллен». Что такое богомольщик? Это оказывается еврей, изготовляющий шишки с изречениями из талмуда (так называемые филактерии) для привязывания их ко лбу во время еврейского богослужения. В общем Вильна город весьма приличный и живописный, а деревянные узенькие тротуары для ходьбы удобнее каменных. Особенно красив большой кафедральный собор, переделанный из костела св. Казимира; в нём очень изящный иконостас с высокими розовыми мраморными колоннами и превосходною живописью.

От Вильны местность становится разнообразнее, и перед Ковною поезд пробегает длинный туннель (в 700 сажен), известный разными курьезными случаями в вагонах; теперь при въезде в туннель зажигают свечи. У Ковны из окон вагона можно любоваться горою Наполеона, долиною Мицкевича и другими историческими местами. Вечером я прибыл на последнюю русскую пограничную станцию Вержболово, где отлично поужинал и простился с Россией. Переезд от Вержболова до первой немецкой станции Эйдкунен совершается еще в наших русских вагонах, причём путешественники переезжают границу буквально беспаспортными, потому что все паспорты отбираются в Вержболове и возвращаются по принадлежности уже в Эйдкунене. Государственную границу составляет ничтожная речонка; у моста стоят: по одну сторону русский пограничный стражник, а по другую — немецкий караульный.

Воксал в Эйдкунене построен по одному плану с нашим в Вержболове, а порядки здесь уже иные: пассажиры заметно притихли и стали вежливее обращаться с прислугою. Где у нас приказывают, тут уже просят. Большинство набросилось на немецкое пиво, как будто от роду его не пробовало. Таможенный досмотр совершается вежливо, но довольно подробно, хотя и без излишних придирок. Немецкие вагоны оказались не хуже русских: они снабжены умывальниками и прочими удобствами, а кушетки на ночь обратились в превосходные постели.

В Кенигсберг я приехал уже совсем ночью, причём поезд миновал несколько ворот в оградах внушительных укреплений с караулами. Спутниками моими по вагону оказались русские немцы, зло подсмеивавшиеся над новыми немецкими порядками и особенно над желанием изгнать из немецкого языка иностранные слова. «Menu» уже заменено словом «Speisenfolge», а по поводу замены билета словом «Fahrkarte» вышел, говорят, прекурьезный случай. Пассажир обращается к служащему на станции с вопросом: Wo kann ich ein Billet bekommen? — Es giebt jetzt keine Billete, sie werden Fahrkarten genannt. — Schön, wo kann ich eine Fahkarte haben? — Gehen Sie zum Billetschalter [1] Где можно получить билет? — Теперь нет билетов, а есть поездные карточки. — Хорошо, где же можно получить карточку? — Идите в билетную кассу. . Таким образом, изменив название билета, забыли изменить название билетной кассы. Да еще вопрос, почему «карта» слово более немецкое, чем «билет», и не всё ли равно, из какого языка заимствовать, если своих слов не хватает. В этом отношении у нас, в России, проще, и каждому предоставляется употреблять те слова, которые ему нравится: где простой крестьянин говорит: «это всё едино», там образованный человек «показывает тождественность», а «интеллигент» уже «констатирует идентичность»…

Перед Диршау (на Висле) я любовался прекрасным железнодорожным мостом, быки которого построены, как известно, из нидер-мендигской лавы.

Рано утром поезд миновал сильную крепость Кюстрин и двойной мост через реку Одер, и в начале седьмого часа, по особой ветке городской железной дороги, мы прибыли в самый центр Берлина, на станцию Фридрихштрасе. Пользуясь льготами проездного билета решился провести весь день в Берлине и ехать дальше лишь с вечерним поездом. Для хранения ручных вещей тут, как и везде за границею, на воксалах имеются особые отделения, куда, за ничтожную плату, вещи отдаются под квитанцию; это многих избавляет от необходимости останавливаться в гостиницах.

Не имея определенного плана, что именно осматривать, я пошел со пергой улице от станции и через несколько минут вышел на главную «Unter den Linden». Это широкий, хотя и не длинный, но весьма изящный проспект, обсаженный превосходными липами, уже совершенно зелеными, несмотря на первые числа мая. Хорошая, ровная мостовая поливалась из больших железных бочек, везомых сильными и красивыми лошадьми. Улицы уже были запружены школьниками, торопящимися на утренние занятия; тут начало занятий в школах зимою в 8, а летом в 7 часов утра. Кроме отдельных школьников, длинные вереницы их тянулись одна в церковь с молитвенниками, другая на загородную ботаническую экскурсию с красивыми зелеными жестянками за спиной. На «Unter den Linden» стоят все три дворца Берлина: Старый, где жил Вильгельм I и где мне указали то историческое окно, в котором старый итератор появлялся народу в дни важных событий, Малый, где проживал Фридрих III в течение короткого своего царствования, и огромный «Замок» — резиденция нынешнего императора. Против Старого дворца находится великолепное здание Берлинского университета со стоящими впереди превосходными мраморными статуями обоих Гумбольдтов, Александра и Вильгельма.