Вячеслав Пальман - На суше и на море 1979

Однажды мы отправились на место отлова крабов. Дорога была не легкой: липкая темная грязь засасывала сапоги. В неглубокой канаве я оступился, упал и порезал руку об острые как бритва рыжеватые листья Spartina. Это растение высотой более шести футов чувствует себя привольно, хотя летом каждый день марши заливает соленая приливная вода, а сверху немилосердно жарит солнце. Зимой заросли Spartina треплет неистовый ветер, захлестывают холодные волны Атлантического океана. Вода приливов чередуется с сильными дождями и наводнениями. В таких условиях у выносливой Spartina практически нет конкурентов, и она заполонила все вокруг.

Я стоял на коленях в грязи возле деревянной рамы, уложенной на опытном участке маршей, и отлавливал крабов. Они разбегались, закапывались в грязь. С носа у меня капал пот, стереть его не было времени, так как нужно было точно подсчитать число крабов на одном квадратном метре. Плотность крабов на маршах острова Сапело, в штате Джорджия, — более восьми миллионов штук на акре. Это немало. Вот почему эти животные играют важную роль в экологии. Они поедают водоросли и органические частицы, но и сами служат источником пищи для некоторых животных.

Крабы не едят траву Spartina. Вообще всего лишь десять процентов этого водяного растения идет на корм здешним обитателям в зеленом виде. Один из потребителей — кузнечик. В последний свой приезд на марши острова Сапело я плыл на каноэ по высокой воде в час прилива. Множество кузнечиков сидело на стеблях и листьях этой травы. Они прыгали туда и сюда, а снизу, из воды, с расстояния примерно в дюйм, за ними жадно следили рыбы. Стоило какому-нибудь прыгуну упасть в воду, как он тут же оказывался в пасти рыбы.

Уцелевшие, несведенные листья Spartina в конце концов отмирают и падают в воду. Там влага и бактерии превращают их в органические остатки. В огромном количестве они попадают в море. В штате Джорджия на одном акре образуется в год от пяти до девяти тонн растительных органических остатков, в штате Виргиния — три, а в Делавэре — две тонны. Около половины этого количества с морской водой попадает в лиманы, где ими питается рыбья молодь и прочая морская живность.

А может ли человек как-то использовать эти богатые запасы органических остатков? Безусловно! Они могли бы стать сырьевой базой для новой отрасли морского хозяйства. Ведь специалисты уже начали выращивать моллюсков в специальных водоемах. А в маршах для такого дела есть все условия. Это в конце концов послужило бы дополнительным источником питания. Но конечно, прежде всего необходимо бережно относиться к маршам. Пока же марши — место, где лишь собирают моллюсков, ловят крабов и рыбу, охотятся и отдыхают. Например, голубой съедобный краб, обитающий в лиманах и заливах, — деликатес. Он — излюбленный предмет охоты.

Условия обитания для крабов здесь отличные, но и врагов у них хватает: это и рыбы, и птицы. Хотя самка краба откладывает громадное число яиц, вылупившись, личинки встречают в лиманах, заливах массу хищников. Есть ли шансы у личинок выжить? К сожалению, мало. Лишь пять личинок из ста тысяч достигают зрелого возраста.

От половины до двух третей общей добычи крабов на атлантическом побережье США приходится на Чесапикский залив. Доход краболовов равен примерно шести миллионам долларов в год. На оживленной пристани в Крисфилде (штат Мэриленд) я видел, как одна за другой причаливали лодки, наполненные крабами. Картина очень красочная, незабываемая. Тут же, на пристани, идет распродажа: крупные крабы — на рынок, помельче — на фабрику для переработки.

На краю маршей, недалеко от Крисфилда, я встретил старожила здешних мест Карла Тайлера. Это был старый, седой человек. Он выращивал крабов с мягким панцирем. Дело в том, что в брачный период у самки голубого краба панцирь размягчается, а затем спадает. Охота на крабов — хороший бизнес. Тайлер своего рода кустарь-одиночка. У него несколько плавучих сетчатых садков с крабами да длинный черпак. Время от времени он опускал его в садок и ворочал им там. Заметив краба с размягченным панцирем, он ловко подцеплял его черпаком и складывал в ящик. Свой улов он сдавал на местную фабрику.

Дни, когда такие ловцы, как Тайлер, могли спокойно заработать на жизнь, имея лишь резиновые болотные сапоги, ловушку для ондатры или приспособление для сбора моллюсков, уходят в прошлое. В Новой Англии, например, промысел моллюсков уцелел лишь потому, что там введены ограничения на их ловлю с помощью специальных судов. В штате Мэриленд такие суда обрабатывают обширные мелководные участки маршей. Струя воды вымывает моллюсков из ила, они попадают на ленту транспортера, которая и выносит их на поверхность. Такая техника обеспечивает массовый сбор моллюсков с ранее недоступных для лова участков. И ловцу вроде Тайлера нечего делать там, где прошла механическая «щеткам. Он находит лишь опустошенные, загрязненные участки. В том же Чесапикском заливе специальные суда снимают «урожай» моллюсков, позволяющий на две трети удовлетворить рыночный спрос, и часть улова поступает даже в соседнюю Новую Англию.

Атлантический менхаден — еще один промысловый объект маршей. Это главная коммерческая рыба на восточном побережье. Она, правда, не отличается хорошими вкусовыми качествами и идет главным образом на переработку. Из нее изготовляют рыбий жир, питательную муку для скота. Менхаден и другие рыбы проводят первые восемь месяцев своей жизни в заливах и протоках маршей. Хотя мальки и появляются на свет в водах океана, но, достигнув длины в дюйм, устремляются в марши. Здесь много корма да и врагов поменьше. С наступлением зимы подросшие рыбки покидают природные «ясли» и уходят в океан.

Марши всех приатлантических штатов США участвуют в воспроизводстве этой рыбы. Менхаден, пойманный у берегов штата Делавэр, возможно, провел первые месяцы своей жизни в маршах другого штата, например Массачусетса. Рыбы, меченные у Род-Айленда, три месяца спустя были обнаружены у берегов Северной Каролины.