Олег Попцов - На суше и на море 1986

Впрочем, послушаем его рассказ:

«Это случилось 20 мая 1969 года. Я впервые увидел, как работает с рамкой гидрогеолог Александр Николаевич Огильви. Это меня потрясло. Я воспринимал это как чудо, но не заоблачное, не мифическое, а земное, настоящее. «Почему бы и мне не попробовать, — мелькнула соблазнительная мысль, — а вдруг?»

Через несколько дней состоялась вторая встреча, на этот раз с известным специалистом по биолокации Николаем Николаевичем Сочевановым. Он объяснил мне основы метода, помог кое-какими советами, многое рассказал — и с тех пор я оператор. Но ищу не воду и не руды. Моя, если можно так выразиться, область — архитектурно-историческая. Что это значит?

Время унесло с собой множество архитектурных памятников. Стояла, например, в деревушке уникальная церковь, потом ее снесли, или она рассыпалась, кирпич разнесли на другие постройки, и только фундамент остался. Да и он порастет травой, засыплется землицей, глядишь — на месте этом ныне пустошь. И вот решают этот памятник старины возродить. Но уже никто не помнит, где стояло здание, а перекапывать участок размером в гектар не всегда под силу. Как найти фундамент? Да все так же, рамкой. Я пользуюсь двумя. Одну несу в правой, другую — в левой руке. Уже есть у меня своя собственная система расшифровки их вращений, поскольку каждая рамка отклоняется по-своему. Как только пересекаю я подземную кирпичную кладку, рамки начинают поворачиваться, и в этом месте втыкаем мы в землю колышек. Ну уж если что-то нашлось, значит, район поисков обозначен. А дальше надо просто тщательно «прочесать» район, отмечая колышками места реакции, они-то и обрисуют занесенный фундамент… Однако встречаются удивительные неожиданности, подчас абсолютно непонятные. Например, проделали мы работу, обрисовали фундамент, начинают люди копать — а там, внизу, ничего нет! Ошибка? Да, но виноваты в ней не лозоходцы. Так уж случается, что в некоторых случаях фундамент сдвинут в сторону на полметра-метр от той картины, которая обрисовалась на поверхности. Так называемый параллакс. Приходится тогда действовать по специальной методике, уточнять местоположение кладки, чтобы погрешность не превышала 20–30 сантиметров…»

Прервем на секунду Александра Ивановича. В Новгороде на раскопках кремля произошел эпизод почти в таком же духе. Несколько операторов картировали местность, с тем чтобы определить координаты фундамента снесенной когда-то стены. Все шло как обычно. Обрисовалась картина. Студенты-добровольцы, специально пришедшие помогать археологам, взялись за заступы. Сняли верхний слой почвы. Но каменная кладка обрывается ровно на половине той длины, что показывают колышки. Значит, операторы смогли определить, зафиксировать и тот фундамент, которого уже нет давным-давно!

На что же в таком случае реагировала рамка? Объяснили мне, что уже при закладке фундамента однородность поверхностного слоя земли была нарушена. Потом, по-видимому, разобрали и часть фундамента на какие-нибудь городские постройки, а образовавшийся котлован забросали мусором, который за много лет слежался, переработался. Но неоднородность слоя осталась. Вот рамка и регистрирует эту неоднородность.

«Часто приходится искать пустоты, — продолжает А. И. Плужников, — подземные ходы и помещения, теплотрассы, бывшие штольни. Встречаются и пустоты условные, перекопы. Это как раз то, с чем столкнулись в Новгородском кремле. А кроме того, засыпанные рвы, братские могилы, бывшие овраги, которые необходимо оконтурить перед новым строительством, чтобы не поставить здание на подобный овраг, иначе оно может «поплыть». Ищем остатки бывших стен, крылец, современные заложения — кабели, остатки металлических коммуникаций, а также водяные жилы, но не с точки зрения водоснабжения, а как фактор, разрушающий строения. Такие случаи бывают. Построят дом — смотришь, а через некоторое время в его подвале наводнение. Откуда? Подпочвенная влага. Просто-напросто какая-то жила нашла себе выход на поверхность. Вот и надо ее найти — еще на подходе к строению — и перекрыть…

…Пробовал я и нефть искать. Было это в 1977 году в Нефтекумской степи, огромной, выжженной полупустыне. Собрались мы — геологи из Университета дружбы народов имени Патриса Лумумбы, ребята из Нефтекумского бурового управления, я — да и отправились в это полупекло… На полигоне передвигались на автомобиле, ходили пешком. Проверяли возможность поиска глубоких залежей. И что же? Эксперименты продемонстрировали высокую результативность. Оказалось, что существует возможность регистрировать месторождения, залегающие на глубине до 3800 метров! В то время я впервые начал оценивать свою реакцию количественно — в баллах. Система счета довольно проста. Если рамки, направленные прямо вперед, остаются параллельными, это ноль баллов. Когда угол между ними составляет тридцать градусов — это один-два балла, если девяносто градусов — это уже три балла, и так далее. Меня очень порадовало то, что над сводовыми частями месторождений реакция доходила до пяти и даже шести баллов…»

Самые любопытные эксперименты провел Плужников в Атлантическом океане. Отправился он туда как турист — круиз вокруг Европы. И пришла идея: а что, если попробовать лоцировать надводные плавающие объекты, невидимые по тем или иным причинам невооруженным глазом? Например, корабль, который находится за горизонтом.

«Было дело, — улыбается Александр Иванович. — Моими опытами «заболела» буквально вся команда лайнера. Правда, у этой идеи была своеобразная предыстория. После Нефтекумья я отправился на Черное море лоцировать шельф в его северо-западной части. Там под морским дном есть нефтяные залежи, уже разведанные. Ну, достали мы геофизическую карту, погрузились на суденышко водоизмещением в сто тонн да и начали бороздить морской простор, регистрируя показания рамок. Что интересно: и геофизическая и биолокационная карты совпали процентов на девяносто. Разница, пожалуй, в том только, что на предыдущие работы было затрачено много сил и средств. А тут — восемь суток на небольшом судне без всякой дорогостоящей аппаратуры, а результат почти такой же. Так что есть прямая выгода в использовании биолокации…

— Ну а что в Атлантике?

— В свое время об этом писала «Строительная газета». Поясню поподробнее. Мы шли к Гибралтару. Я поднялся на мостик и попросил капитана посодействовать мне в экспериментах. Он разрешил, заинтересовавшись их сутью. Я стоял на мостике, передо мной было широкое лобовое стекло с прекрасным широким обзором. Я высчитал, что поскольку высота мостика над уровнем моря составляет восемнадцать метров, то расстояние до линии горизонта будет равно девяти морским милям. Настроившись — а перед началом работы всегда необходима соответствующая психологическая настройка, надо углубиться в себя, отключиться от «постороннего» внешнего мира, — взяв в руки рамки, я начал обшаривать лежащее передо мной пространство, поворачиваясь вправо и влево, отклоняясь вперед и назад, примерно так, как если бы это делал прожектор в ночи, пытаясь уловить, нащупать потенциальную преграду впереди.