Джеральд Даррелл - Моя семья и другие звери

– Очень смешно. Критиковать всегда легко. Если бы не этот идиот…

– Прекрати называть его идиотом. Как ты смеешь?

– Ну всё, всё, дорогие мои, не надо ругаться, – примирительно сказала мать.

– Пусть Ларри отставит свой покровительственный тон…

– Он выплыл! Слава богу! – пылко воскликнула Марго, ибо в этот момент вынырнул перепачканный, захлебывающийся Питер.

Мы вытащили Питера из воды, и Марго повела его домой, чтобы попытаться высушить костюм до начала вечеринки. Остальные, доругиваясь, двинулись следом. Взбешенный инсинуациями старшего брата, Лесли переоделся в купальный костюм и, вооружившись толстенным пособием по строительству яхт и рулеткой, отправился спасать лодку. До самого обеда он подпиливал мачту, пока от нее не остался жалкий метр и конструкция наконец не сделалась устойчивой. Озадаченный Лесли пообещал окончательно закрепить мачту, после того как разберется со всеми инструкциями. В общем, «Жиртрест-Пердимонокль», привязанный к причалу, покачивался на воде во всей своей красе, похожий на яркого раскормленного бесхвостого кота.

Вскоре после обеда приехал Спиро и привез с собой высокого пожилого мужчину с осанкой иностранного посла. Это бывший дворецкий короля Греции, пояснил он, которого удалось уговорить вспомнить прошлое и помочь нам провести вечеринку. Спиро выгнал всех из кухни и уединился там вместе с дворецким. Когда я заглянул в окно, дворецкий в жилетке драил фужеры, а Спиро, скалясь в задумчивости и что-то напевая себе под нос, крошил огромную груду овощей. Время от времени он подходил к стене и раздувал семь очагов, переливающихся, подобно рубинам.

Первым из гостей, восседая в экипаже, прибыл Теодор, одетый с иголочки, в своем лучшем костюме, и в кои-то веки, раз уж такое событие, с ним не было никакого научного инструментария. В одной руке он держал трость, а в другой аккуратно перевязанный сверток.

– Ага! Примите… э-э… мои поздравления, – сказал он, пожимая мне руку. – Я принес вам… мм… небольшой… э-э… сувенир… подношение, так сказать… одним словом, подарок по случаю… э-э… важного события.

Развернув сверток, я, к радости своей, обнаружил толстый том, озаглавленный «Жизнь в прудах и протоках».

– Я думаю, она с пользой… мм… пополнит вашу библиотеку, – произнес Теодор, покачиваясь на носках. – В ней содержится весьма любопытная информация на тему… э-э… пресноводной фауны на планете .

Стали прибывать гости, и перед виллой образовался затор из экипажей и такси. Большая гостиная и столовая заполнились беседующими и спорящими людьми, а дворецкий, к маминому ужасу надевший фрак, искусно лавировал в толпе, как старый пингвин, раздавая напитки и еду с таким королевским видом, что многие гости не могли понять, действительно это дворецкий или такой эксцентричный родственник, приехавший погостить. На кухне Спиро, весело скалясь, хлестал вино и с физиономией, красной от отблесков огня, крутился между горшками и сковородками, басовито горланя песни. В воздухе разливались запахи чеснока и трав. Лугареция шустро ковыляла от кухни до гостиной и обратно. Порой ей удавалось загнать в угол какого-нибудь зазевавшегося гостя с тарелкой еды и обрушить на него подробности своего визита к дантисту, включая особенно зримые и отталкивающие описания того, с каким звуком коренной зуб вырывают из дупла, и тут же широко открывала рот и показывала своей жертве жуткую картину окровавленных голых десен.

Приезжали новые гости с подарками, казавшимися мне по большей части бесполезными, так как они не имели никакого отношения к естествознанию. Лучшим, на мой взгляд, стали два щенка, которых принесла знакомая крестьянская семья, жившая неподалеку. Один коричнево-белый с густыми рыжеватыми бровями, а другой угольно-черный и тоже рыжебровый. Поскольку это были подарки, моя семья не могла их не принять. Роджер разглядывал их с интересом и подозрением, поэтому, чтобы дать им познакомиться поближе, я запер их в столовой с большой тарелкой разных деликатесов. Результат оказался не совсем таким, каким я его себе представлял. Когда гостей набежало столько, что нам пришлось открыть столовую, мы увидели сидящего на полу мрачного Роджера и скачущих вокруг него щенков, комната же не оставляла никаких сомнений в том, что деликатесы были прикончены на радость собачьим желудкам. Хотя предложение Ларри назвать щенков Писун и Рвоткин было встречено матерью с негодованием, эти прозвища за ними закрепились.

А гости продолжали прибывать, вываливаясь из гостиной в столовую и через застекленные двери на веранду. Некоторые приехали, не ожидая ничего, кроме скуки, но через час входили в такой раж, что, вызвав экипаж, уезжали и вскоре возвращались с семьями. Вино текло рекой, дым стоял коромыслом, а напуганные шумом и громким хохотом гекконы боялись высовываться из щелей в потолке. Теодор, отважно снявший пиджак, отплясывал каламатьянос с Лесли и наиболее раздухарившимися гостями, и от их прыжков и притопов пол дрожал. Дворецкого, вероятно выпившего лишку, так раззадорил национальный танец, что он поставил поднос и присоединился, а притоптывал он, несмотря на свой возраст, не хуже других, и фалды фрака трепетали, как крылышки. Мать, улыбаясь рассеянно и несколько вымученно, оказалась зажатой между английским падре, наблюдавшим за разгулом с возрастающим неодобрением, и бельгийским консулом, шептавшим ей что-то на ухо и при этом накручивавшим ус. Спиро вышел из кухни в поисках пропавшего дворецкого и уже через минуту отплясывал каламатьянос. По комнате летали воздушные шары, они отскакивали от ног танцоров и громко лопались, заставая всех врасплох. На веранде Ларри обучал группу греков английским лимерикам. Писун и Рвоткин уснули в чьей-то шляпе. Доктор Андручелли извинился перед матерью за опоздание.

– Мадам, моя жена только что родила, – с гордостью объявил он.

– О, поздравляю, доктор. Мы должны за них выпить.

Спиро, утанцевавшись, сидел на диване и обмахивался ладонью.

– Что? – со свирепым оскалом зарычал он доктору. – Вы родить еще одного?

– Да, Спиро. Мальчика, – просиял Андручелли.

– И сколько уже есть?

– Всего шесть, – удивился доктор вопросу. – А что?

– И не стыд иметь? – возмутился Спиро. – Шесть… Господи! Рожать, как кошки и собаки.

– Но я люблю детей, – запротестовал Андручелли.

– Когда я жениться, я спросить жену, сколько она хотеть детей, – громогласно заявил Спиро. – Она сказала «два», я сделать ей два, а потом ее зашить. Шесть детей… меня сейчас вырвать. Кошки и собаки.

Английский падре объявил, что ему придется нас покинуть, так как завтра у него трудный день, и мы с матерью его проводили, а когда вернулись, Андручелли и Спиро снова выделывали па.