Константин Стогний - Пангапу, или Статуэтка богини Кали

– Матаджи!

Туземец обернулся и встретился с глазами белого гиганта. Пиакор, не зная, что последует за этим взглядом, разрядила обстановку:

– Матаджи, Лора жива.

Воин посмотрел на Пиакор как на сумасшедшую, потом опять в глаза Виктору и увидел на его лице улыбку.

– Жива. И будет жить, – произнес Виктор, для верности утвердительно качнув головой.

Матаджи стоял полминуты, смотрел на Пиакор и на Виктора, как бы не веря своим ушам, а потом быстро забежал в хижину. Оттуда все услышали крик. Нет, не крик – вопль радости. Воин выскочил из своего ветхого жилища и, как ребенок, в дикой пляске поскакал между деревьями и туземными постройками, продолжая кричать, под хохот и улюлюканье радостного племени. Виктор и Пиакор смеялись вместе со всеми и были неописуемо счастливы. Потому что счастье состоит из ощущений. Если чувствуешь… вот прям так хорошо… хорошо, и спокойно, и радостно. Значит – счастье!

– Ну вот! А вы говорите – духи, духи…

Уставший журналист подмигнул вождю и направился в сторону хижины, где его приютили. За ним по инерции шла Пиакор.

– Вик, можно вопрос?

– Задавай, пока не сплю…

– Для чего ты послал Матаджи за углями? Ты ведь к ним даже не притронулся.

– Безысходное производство, так сказать. Ну, чтобы он не стоял и не дергался, как дурак.

Хохот журналистов испугал райскую птичку на ветке, и она, вспорхнув, улетела куда-то в джунгли. Может быть, вдогонку проигравшему в этой житейской битве шаману…

Виктор неплохо смотрелся в диадеме из перьев того самого казуара, которого принес с охоты, – местные умельцы в считанные дни сделали прекрасное украшение специально по приказу старика Хоро.

– Эх, жаль, зеркала нет, – сокрушался Лавров.

Вокруг него крутилось несколько женщин из племени и украшали как могли. Пиакор смеялась, наблюдая за этим макияжем.

– А тебе идет!

– О! А сними меня! – нашелся Виктор и протянул Пиакор свой фотоаппарат.

Папуаска, как заправский фотохудожник, сделала несколько снимков Виктора в окружении женщин племени.

«Вот только голых баб мне в кадре и не хватало…» – волновался про себя журналист.

– Пиа, сними меня с воинами…

Последовал ряд снимков со стариком Хоро и другими уважаемыми людьми племени, а также с особой кастой хули – шаманами. Земит, так хотевший смерти Виктора, вернулся как раз к празднику.

– Я дарю тебе свинью, Маклай! – и как ни в чем не бывало сел рядом среди других шаманов…

Через десять минут Виктор придирчиво рассматривал эту фотосессию на дисплее своего «Никона». Бронзовый загар, подчеркнувший скулы, голый торс и боевая раскраска хули никак не выдавали в Лаврове «Человека года 2006».

– Люди хотят видеть свою жизнь чужими глазами, – только и произнес украинец.

– Ты похож на Духа джунглей! – смущенно произнесла Пиакор.

– Хм… Интересно, на какого же? На кабана или на крокодила? – поинтересовался Виктор.

– На попугая! – не выдержала Пиакор. – Низкая самооценка – это когда каждый комплимент кажется сарказмом!

Виктор добродушно засмеялся.

– Я делаю свое, а ты делаешь свое. Я живу в этом мире не для того, чтобы соответствовать твоим ожиданиям. А ты живешь в этом мире не для того, чтобы соответствовать моим. Ты – это ты, а я – это я. Я себя недолюбливаю, кто-то себя перелюбливает. Это и есть гармония.

Изъяснения Лаврова были прерваны началом очередного праздника – праздника посвящения большого белого вождя в племя хули. Теперь он брат хули и полноправный член общины. Он спас сына хули и женщину воина Матаджи, и не важно, какой у него цвет кожи.

В воздухе запахло жареной свининой, и к ногам вождей племени поднесли широкие листья пальм с дарами джунглей: кокосами, бананами, манго и палками «красного фрукта».

«Если бы у нас было такое количество праздников, мы, наверное, тоже ели бы друг друга», – думал Виктор, глядя на все это туземное разноцветье.

– Мы стараемся извлекать удовольствие из любого события, – ответила Пиакор на немое недоумение Виктора. – Праздновать сегодняшний день как самый лучший, потому что вчера уже нет, а завтра, может, и не будет.

Шутки шутками, а Лаврову удалось сделать то, что до него смогли немногие: он стал другом и братом кровожадного племени людоедов. Даже плохой опыт в конечном итоге становится отличной историей. Виктор был готов на все, даже стать туземцем племени хули, только бы докопаться до истины.

К концу четвертого дня Явар добрался до Хуанабады. Дорóгой он ночевал на деревьях, сооружая настилы между веток, как этому научил его Виктор, опасаясь крокодилов и ядовитых змей, которых ночью в джунглях особенно много. Питаясь бананами и кокосовыми орехами, парень смог протянуть до родного поселка, минуя Ина-Лясангу и прииск Ок-Теди, чтобы не задерживаться. И вот наконец, изрядно уставший, он вышел в ту часть побережья, где вдали виднелись «домики дядюшки Тыквы» его родного поселка. Здесь все было своим – и пальмы, и трава, и песок у океана. Не имело значения, что жители этого селения прозябали в нищете, – здесь Явар знал любую лачугу, каждую крикливую хозяйку и каждый закоулок. Он остановился и подошел к лавке на окраине Хуанабады. Само поселение располагалось так, что добраться на машине сюда было непросто, но местные предприниматели умудрялись доставлять продукты из Порт-Морсби четко – раз в неделю. Нужно было торопиться. Явар отсутствовал дома уже больше десяти дней, и первое, что надлежало сделать, – накормить старика Рафу.

Через полчаса парень вошел в свое жилище с полными пакетами продуктов. Старик лежал на кушетке лицом к стене.

– Рафа! – негромко позвал Явар.

Ответа не последовало. Пакеты с едой на столе похрустывали от изобилия ищущих свободное пространство лоточков с едой и консервных банок.

– Ты спишь, амеи?

Рафа тяжело, прерывисто дышал, парень коснулся дядиного плеча. Старик кое-как повернулся к племяннику. По его щекам текли слезы.

– Ты чего? – Явар смотрел на дядю, и его сердце наполнялось жалостью.

– Я думал – тебя убили, – всхлипнул старый рыбак. Он не боялся проявлять свои чувства. Люди, которых ты любишь и ценишь, должны знать, как они важны для тебя.

– Как видишь, живой… Есть будешь? – спросил Явар, разбирая сумки.

Старый индус, кряхтя, тяжело поднялся со своей лежанки.

– Врач приходил? – Явар ловко открыл банку мясных консервов и протянул дяде.

– Людям всегда нужно время привыкнуть. Привыкнуть, что ты есть. Привыкнуть, что тебя нет. Привыкнуть, что уже никогда не будет, – ответил старик, с аппетитом набросившись на тушенку.