Борис Вронский - По таёжным тропам. Записки геолога

Но в то же время не правы и те, кто старается принизить роль первых скромных тружеников, энтузиастов-одиночек, которые в труднейших условиях проникали в глубь огромной безжизненной территории, терпели лишения и рисковали жизнью, а временами и жертвовали собой.

Они жили в другую эпоху, обладали иной, узко собственнической психологией, но в то же время были носителями той искорки, которая заставляет человека в неугасимой Страсти стремиться вперед в вечных поисках нового. И мне кажется, что имя Юрия Яновича Розенфельда должно занять почетное место среди первооткрывателей Охотско-Колымского края. Ведь если бы хоть одна из намечавшихся по его ходатайству экспедиций состоялась, золотоносность Колымской территории несомненно была бы установлена на несколько лет раньше.

1 июля 1931 года пароход «Днепрострой», на котором вместе с работниками «Цветметзолото» ехала наша экспедиция, вошел в бухту Нагаева.

С жадным любопытством рассматривали мы открывавшуюся перед нашими глазами панораму. По небу медленно плыли мрачные, темные, переполненные влагой облака, которые время от времени разражались мелким моросящим дождем. По обеим сторонам длинной, узкой бухты высидись покрытые лесом и зарослями кедрового стланика каменистые склоны угрюмых сопок. Вершины их утопали в сыром густом тумане. Кое-где на склонах белели большие пятна нерастаявшего снега.

Впереди показался маленький невзрачный поселок. Загремела якорная цепь, и пароход остановился в полукилометре от берега. Все мы жадно стремились на землю после долгого восьмидневного пребывания на пароходе.

Плавание наше проходило в довольно тяжелых условиях. Представление о них может дать выдержка из заключения бригады «Цветметзолото»: «Днепростроем» прибыло 1269 человек. Лошадей на пароходе было доставлено 317. Народ был размещен в четырех трюмах… Некоторая часть едущих осталась тем не менее без места и оказалась на палубах, где устроилась либо под кунгасами, либо соорудив себе навесы из кип сена.

Кухня находилась на корме, проход к ней был очень затруднительным — над отверстием в трюме. Обеды и ужины выдавались только отсюда, что приводило к постоянным беспорядкам, спорам, ругани. Нормы питания были достаточными, но очень однообразными. Ежедневно щи из кислой капусты с кашей на обед и каша на ужин…»

Несмотря на примитивность быта, мы, в общем, чувствовали себя недурно. За время пути члены экспедиции ближе познакомились друг с другом. Развлекались как умели. Вначале эти развлечения носили подвижный характер — прыжки, борьба, различные спортивные упражнения. Затем наступил период увлечения шахматами. Был организован шахматный турнир. Любители карточной игры с увлечением сооружали многочисленные вариации пулек. Каждый как мог проводил часы вынужденного досуга. А вокруг расстилалась теряющаяся в сероватой дымке тумана зеленоватая, покрытая рябью невысоких волн поверхность моря. Иногда туман настолько сгущался, что видимость не превышала десятка метров, и тогда пускалась в ход сирена, издававшая через определенные интервалы глухие басовитые звуки.

Были и ясные солнечные дни, во время которых палуба покрывалась копошащейся массой людских тел. К счастью, погода стояла все время тихая, и только временами свежий ветер, достигавший четырех-пяти баллов, заставлял некоторых товарищей с грустью мечтать о далекой суше. Не знаю, что было бы с нами, если бы начался шторм. При той загруженности палубы, какая была на «Днепрострое», это привело бы к катастрофе.

Естественно, что восьмидневное пребывание в такой обстановке сильно утомило нас, и все хотели поскорее очутиться на берегу. Наконец мы ступили на твердую землю и беспорядочной гурьбой направились к базе нашей экспедиции, расположенной километрах в двух от поселка, в устье маленького ключика.

Она состояла из большого барака, избушки и нескольких срубов, покрытых палатками, и оказалась в состоянии вместить почти всех нас.

Гораздо хуже обстояло дело с работниками ЦМЗ («Цветметзолото»). Там никто не готовился к прибытию такого количества людей. Поселок Нагаево состоял из двух десятков более или менее сносных строений, среди которых выделялись помещения культбазы, двухэтажный дом Совторгфлота, здание ОГПУ, два домика РИКа и строения ЦМЗ — общежития, конторы, магазины. Кроме того, в беспорядке было разбросано около полутора десятков срубов индивидуального строительства. Прибывшие работники ЦМЗ разместились в основном под временными навесами, а многие даже под открытым небом.

Начался стихийный пошив индивидуальных палаток, и вскоре на берегу бухты вырос «ситцевый городок».

Между руководством экспедиции и «Цветметзолото» начались переговоры о разграничении функций. Было достигнуто соглашение о том, что все виды геологопоисковых работ, а также поисковая и детальная разведка должны осуществляться работниками экспедиции.

После этого начались длительные переговоры об организации полевых партий текущего года. Существенным вопросам являлось снабжение их необходимым транспортом, продовольствием и некоторыми видами снаряжения, в которых экспедиция ощущала острый недостаток.

Все мы с томительным нетерпением ожидали конца этих переговоров. Время шло, а мы продолжали в бесцельном ожидании проводить время на нашей базе, расположенной около устья небольшого ключика Марчекана.

Через несколько дней после нашего прибытия в Нагаево Билибин предложил мне провести маршрут с молодыми коллекторами, чтобы обучить их элементам ведения глазомерной съемки и прочим премудростям коллекторской работы, с которой им придется в дальнейшем иметь дело. Заодно было решено провести шлиховое опробование Марчекана на предмет установления его золотоносности.

Под мое начало было выделено четыре человека — моя жена Варсеника, жена Билибина — Наташа и жена Шаталова — Галя. К нам же был придан прораб Ершов, которого молодежь именовала Кузьмичом.

Было решено, что мы вывершим Марчекан, перевалим через его водораздел, опустимся на другую сторону полуострова Старинного и, вновь поднявшись вверх на водораздел, вернемся в Нагаево.

Рано утром 12 июля в ясный, погожий день наша группа направилась в первый маршрут.

Мы медленно поднимались по узкой крутой долине Марчекана, время от времени беря пробы из русловых отложений. Кузьмич, виртуозно работая лотком, промывал набранную породу. В отдельных пробах на дне лотка поблескивали единичные пылевидные знаки золота.

Варсеника еще раньше была знакома с применением горного компаса и ведением глазомерной съемки. Галя и Наташа быстро уразумели суть дела и нуждались только в практике.