Борис Вронский - По таёжным тропам. Записки геолога

Что касается Кузьмича, то для него освоение компаса оказалось делом непостижимо трудным. Он никак не мог понять, что такое азимут, как его отсчитать и записать, а тем паче нанести на бумагу. Все эти вещи были выше его понимания. Кроме того, видно было, что на все это он смотрел, как на никчемную затею. Это был типичный представитель старой школы поисковиков-практиков, считавший что никаких материалов при поисках собирать не надо. Если будет золото, то потом найдется кому и карты делать и прочие материалы собирать. А если золота не будет, то всем этим и заниматься незачем.

Попытки переубедить Кузьмича натыкались на каменную стену непробиваемой уверенности в правоте его собственных взглядов, а из этого вытекало и все остальное.

Он вежливо выслушивал меня, но видно было, что мои слова не доходят до него. Компас он брал в руки с явным отвращением и, манипулируя с ним, лепетал что-то несуразное.

Зато когда дело касалось взятия пробы, он весь преображался. Чувствовалось, что здесь он был в своей стихни.

Мы медленно продвигались вверх по долине Марчекана. Километрах в трех от устья Марчекан раздваивался. К его основной узкой каменистой долине слева подключалась еще более узкая долина бокового притока, густо заросшая кустами кедрового стланика.

«А что если нам разделиться на два отряда?» — подумал я. Варсеника хорошо владеет компасом. Она вместе с Кузьмичом отправится вверх по отавному руслу Марчекана, ведя съемку и обучая обращению с компасом Кузьмича, который будет проводить шлиховое опробование долины. Вывершив Марчекан, они поднимутся на водораздел и спустятся к морю. Я же с Галей и Наташей проведу съемку притока Марчекана и также через водораздел опущусь к морю. Оба отряда должны двигаться по берегу навстречу друг другу и в какой-то точке мы обязательно встретимся. Как приятно будет принести на базу первую карту, пусть небольшой, но никем еще не исследованной территории.

Так мы и поступили.

Варсеника с Кузьмичом исчезли за крутым поворотом в густых зарослях кедровника, и мы остались втроем. С безоблачного неба ярко светило горячее июльское солнце. В воздухе, напоенном смолистым ароматом хвои, смешанным с дурманящим запахом багульника, стояла неподвижная знойная тишина. Сбоку торопливо с захлебом лепетал о чем-то говорливый ключик. От нагретых солнцем камней несло жаром и только в затененных местах ощущалась живительная прохлада. Здесь зато бесчинствовало комариное племя.

Галя и Наташа оказались способными ученицами, и мы, ведя съемку, постепенно поднимались все выше и выше вверх по долине ключика.

Идти становилось все труднее и труднее. Русло ручья было завалено огромными беспорядочно разбросанными грудами гранитных глыб. Оно постепенно теряло свои очертания и наконец превратилось в заросшую редким кустарником россыпь крупных гранитных обломков. Мы подходили к водоразделу. Когда оставалось всего несколько десятков метров до его высшей точки, откуда-то вдруг беззвучно надвинулась серая масса густого тумана, плотной завесой окутавшая и нас и окружающую местность. Сразу исчезло солнце, и видимость сократилась до каких-нибудь полутора-двух десятков метров.

Держа курс по компасу, поднялись на самую вершину водораздела, тщетно вглядываясь вперед. Все тонуло в густом непроницаемом тумане. Мы медленно продвигались по склону. Начался спуск в другую сторону. Сначала он был пологим, потом стал круче. Заросли кедрового стланика становились все гуще и гуще.

Я шел первым. На некотором расстоянии от меня шли мои спутницы, осторожно продираясь сквозь густые мокрые заросли. Вдруг перед моими глазами открылась далеко уходящая вниз под углом около 20° великолепная снежная поляна, в темно-зеленой оправе густых зарослей. «Как приятно будет идти по такой ровной поверхности», — радостно подумал я и бодро ступил на ровное снежное поле. Не успел я сделать и двух шагов, как тело мое стало быстро скользить вниз. Под тонкой корочкой снега находилась гладкая твердая поверхность фирнового льда. Все мои попытки удержаться или замедлить скольжение были тщетными. Напрасно я старался упереться в поверхность снега геологическим молотком — ничто не помогало. Нелепо изогнувшись, я сделал дикий прыжок, упал, но успел ухватиться за куст окаймлявшего полянку кедрового стланика. Силой инерции меня оторвало от него, но я успел опять вцепиться в следующий куст и задержать свое стремительное продвижение в неизвестность.

Теперь у меня была только одна мысль: «Как бы мои спутницы не вздумали соблазниться этой полянкой и не последовали моему примеру?» Я стал кричать, чтобы они ни в коем случае не ступали на снег, а опускались бы среди зарослей. В густом тумане мне их не было видно. В ответ раздался слабый отклик, а затем послышался испуганный крик. Сердце екнуло у меня в груди, когда показалась черная фигура, катящаяся вниз по снежной поверхности. Через несколько секунд она оказалась на одном уровне со мной. Держась за куст, я успел другой рукой вцепиться в ее одежду. Рывком меня оторвало от куста, но мгновенная задержка дала возможность вновь ухватиться за какую-то ветку. Нам удалось остановиться. Рядом со мной была Галя Шаталова.

Наташа, к счастью, увидев, что произошло с Галей, не рискнула последовать ее примеру и стала пробираться к нам сквозь заросли кедровника. Когда мы опустились немного ниже, то открывшаяся картина заставила меня съежиться от ужаса. Снежная полянка через каких-нибудь двадцать метров от того места, где я успел охватить Галю, крутым, почти отвесным обрывом уходила вниз, теряясь в тумане. По этой щели нам и пришлось опускаться. Отвесные полутораметровые каменные перепады сменялись хаотическим нагромождением глыб, покрытых мокрым скользким лишайником. Все утопало в густом сером тумане. Откуда-то из невидимой глубины доносился монотонный плеск волн и резкие крики морских птиц.

Мне не терпелось скорее добраться до берега, и я быстро стал спускаться вниз. Внезапно туманная пелена раздвинулась. Я увидел свинцово-серую поверхность моря и узкую полоску каменистого берега, которую лениво омывали холодные пенистые волны.

Опустившись к морю, я с облегчением вздохнул, отер с лица пот и присел на камень в ожидании моих путниц. Время шло, а их все не было. Я стал их звать — никакого ответа, только резче стали вскрикивать летающие вокруг чайки. После получасового ожидания я, поминая недобрым словом своих подопечных, стал подниматься вверх по крутому каменистому распадку. Вскоре опять серая пелена тумана поглотила меня. Время от времени я подавал сигналы голосом и свистом, тщетно прислушиваясь к ответу. Наконец, примерно на половине подъема, я услышал слабый ответный крик и через некоторое время увидел две маленькие жалкие фигурки. Они, съежившись, сидели на отвесном каменистом перепаде высотой свыше метра, не решаясь спуститься. Попытка ободрить их ни к чему не привела. Только после того как я довольно грубо выругал их, обе они, одна за другой, стали нерешительно двигаться вниз.