Михаил Кожухов - Клуб путешествий. Записки командора и других путешественников (сборник)

Куба – родина нескольких шикарных коктейлей. Оно и понятно: море, солнце, красотки, сидишь у бара, не сухой же ром опрокидывать стопку за стопкой до полусмерти, надо процесс этот удлинить, да и даму своим напитком заинтересовать. Первая мысль, думаю, была какая? Правильно, охладиться, ведь летом под 40. Для этого нужно много льда, обязательно растолкать мяту, залить это шипучей содовой, кинуть дольку лайма с коричневым сахаром и для настроения добавить белого рома. Что это? Мохито, который подается в любом уголке мира. Где придумано? На Кубе! И жизнь уже кажется совсем другой, с мохито-то! Уже одно ощущение высокого стакана в руке, в котором лед с мятой, снижает температуру окружающей среды вокруг, доводя ее до приятной.

А «Дайкири»? Настоящий, из «Флоридиты», где его любил пить Хемингуэй? Кубинский вариант обязательно с клубникой: колотый лед, белый ром, клубничный ликер, сок лайма, да все это в блендере, да потом все это в себя! Ах! В кафе это приходят только за хемингуэевским Дайкири. А сам Хэм, весь бронзовый, стоит на своем любимом месте у бара и на всех посматривает, улыбаясь своей вечной бронзовой улыбкой. Меня тоже видел с дайкири, честно говорю!

Еще «Куба Либре» – без этого ни шагу! Это просто ром, залитый колой и лед. Вкус очень кубинский, колоритный, свободный, освежающий и зовущий на подвиги.

«Пина Колада» – коктейль совсем женский, сладкий, мягкий, нежный, чуть волнующий. По-испански это значит процеженный сок ананаса. Но по мере процежевания туда был обязательно добавлен ром и кокосовые взбитые сливки. По мне, так это, скорее, десерт, а не коктейль, слишком сладко.

А в основе всего этого безобразия – ром! Мне нравится объяснение одного из возможных происхождений этого названия: большой шум, гам и неразбериха! Еще бы, выпил рома – и шумная жизнь начинается! Хотя к рому я всегда относилась с подозрением. Не моё это – «йо-хо-хо и бутылка рома». И йо-хо-хо меня тоже всегда смущало – что это, боюсь спросить?

Сам лично ром – это настоящий карибский крепкий напиток на основе сахарного тростника, там все сбраживается, перегоняется, выдерживается в дубовых бочках и получается тростниковая водка (по-нашему, по-простому), которая чем старше, тем темнее. Чем ром светлее и юнее, тем он коктейльнее, с возрастом (рома, а не потребителя), начинает питься в чистом виде. Самые известные – «Havana Club» и «Bacardi». А так, чисто пиратский напиток! Знаю, чем пираты Карибского моря больше всего любили закусывать ром – долькой апельсина, сдобренного корицей. Очень неплохой был у пиратов вкус! Еще пили с кофе и горячим шоколадом. И с огромной толстой сигарой в зубах, разумеется. Очень советую попробовать такой горячий коктейль на основе рома: очень крепкий черный чай с сахаром и лимоном и ром – шикарно! Особенно хорош холодным зимним вечером.

И еще немного из истории рома и пиратов. Поскольку от рома на жаре пираты быстро дурели и могли по пьяни зашибить своих, то пиратские начальники приказали им ром в чистом виде не пить, а хоть водой разбавлять, ладно, ребят? Ром с водой стали называть грог. Но невкусно это, пробовала. Пиратская мысль по улучшению жизни работала быстро: воду стали смешивать с любым цитрусовым соком с добавлением мускатного ореха и корицы. Жизнь заметно улучшилась. Рецепт старинный, пиратский, попробуйте.

А самым престижным в золотую эру пиратов был Ромфастиан, та еще гадость, на мой вкус: смесь джина, пива, хереса, корицы, сахара, мускатного ореха и, внимание! – сырых яиц! Подавался пиратикам в горячем виде полуобнаженными красотками-мулатками. Горячий вид, думаю, был не только у рома, но и у всех перечисленных.

Всё просто: Тринидад (Троица по-испански) – это очаровательный разноцветный городок на Кубе, Идио – имя хозяйки, у которой я жила два дня с сыном.

Тринидад одноэтажный, цветастый, патриархальный и очень обаятельный. О том, чтоб его забыть, не может быть и речи. Домики идут непрерывно, одной стеной. Поэтому любая улица это просто одна длинная стена с дверями, но каждый хозяин красит свой кусочек жилья в любимый цвет – синий, так уххх, самый синий в мире, зеленый, так не стесняясь никого, желтый, так чтоб солнцу подстать, розовый, так самый противный, какой есть! Все двери в этой длиннющей уличной стене всегда открыты и жизнь совершенно на виду. Идешь и смотришь краем глаза на донов Педро и Розалинд, как на участников разноцветного сериала: в синем доме черный старик, стакан и остатки рома. Старик мерно качается на качалке в такт своим неторопливым мыслям, глядя перед собой. Рядом с ним кошка, черная, как и сам хозяин. Около красного дома – девочка с воздушным шариком во рту, то сдувает, то надувает. Шарик красный, с белым крестом. В зеленом кудахчут зрелые тетки в бигудях (я знаю, что «в бигуди», но эти – «в бигудях»!), кудахчет о своем и телевизор, но теткам это совсем неинтересно. Кто-то сидит на ступеньках, кто-то смотрит в окошко, ведь на улице все равно самая важная местная информация. И запахи, из каждой двери пахнет по-своему, идешь по узкому тротуару, касаясь плечом стены и нанизываешь, как парфюмер, запах за запахом: здесь жареный лук, много лука, на пол квартала хватило бы, а вот воняет стойкой кошатиной, въевшейся даже в стены, и пропитавшей соседние дома, там стиральный порошок, аромат свежего белья и солнца, зато через несколько шагов целый букет человеческих запахов, и главный – страсти, свежеиспеченной, еще не выветрившейся, страсти в ритме сальсы, как и все здесь вокруг. А чуть дальше, из белой двери, просто тянет одиночеством.

В городе есть старые площади и храмы, галерейки с картинами местных Дали, но это всё в плюс к простым городским улицам, они и есть душа города.

Мы жили в желтом домике, у милой хозяюшки со странным именем Идио. Было боязно селиться в дом кубинца, честно. У нас же свои представления о прекрасном. Оказалось, что наши представления недалеки друг от друга. Дверь с улицы – это вход в другую жизнь, о которой живущий в гостинице европеец не имеет представления. Большая гостиная с кухонным прилавком и массивными колониальными креслами; внутренний дворик под открытым небом, посреди которого стол из цельного ствола, с патиной и трещинами; кованые перила, желтые радостные стены и множество муравейных комнатушек, но каждая с удобствами. Все чисто, с местным колоритом и потугами на вкус.

Идио мила, улыбчива, приветлива и услужлива, интересуется сыном, сравнивает его со своим, знакомит с длинноногой подростковой дочкой в пионерском галстуке. Все время ведет записи: что куплено, сколько трачено, кто приехал, кто уехал, список нужных продуктов – всё с точностью должно быть запротоколировано. Ведет дом и надстраивает второй этаж, все время в гостиной, как часовой на посту. Дом, скорее, зажиточный по местным меркам, к кофе подали молоко и угостили хлебом, как пирожным. Спросила, что мы хотим на ужин – курицу, рыбу или мясо. Выбрали курицу в надежде на местную, но из морозильника были вынуты американские ляжки мутанта, не ножки Буша, а динозаврины мясистые мослы, которые заняли весь огромный прилавок. Потом Идио с силой запихнула их в скороварку и оставила томиться.