Михаил Кожухов - Клуб путешествий. Записки командора и других путешественников (сборник)

В большие створчатые окна Королевского дворца нет-нет, да прольется свет, отраженный голубизной озера Меларен. Говорят, хозяин частенько тут медитирует, опершись на подоконник. (см. фото 94)

Фото 94. В больших створчатых окнах Королевского дворца

Еще раз подчеркну: сам дворец – вовсе не собственность короля, а лишь место его работы. Есть у него, конечно, и своя небольшая недвижимость: три дома, вилла. Есть и состояние: оно, и это всем известно, составляет 150 миллионов шведских крон, что, по здешним меркам, не сильно круто. Впрочем, доходы всех местных государственных лиц, как и благосостояние остальных граждан, абсолютно открыты – о них можно прочитать в Интернете. Интересуетесь, сколько имеет на счетах ваш сосед по дому? Пожалуйста, запросите в соответствующую службу – вам пришлют справку (но и соседу при этом сообщат, что вы проявили к нему особое любопытство).

Это, так сказать, нелирическое отступление. Потому что, выйдя из Королевского дворца, надо, продолжив музейную тему, обязательно заглянуть в Ратушу. Которая, по сути, тоже музей, и тоже, одновременно, «рабочее» здание. Здесь, ко всему, происходят Нобелевские чествования, включая знаменитый банкет. Чем не тема для музея? До Ратуши от Королевского дворца – рукой подать: вдоль водоемов с рыбаками – рыбу в городе разрешено ловить бесплатно. И она, кстати, есть. И ее можно есть. Потому что в водоемах чисто. Хотя для большинства любителей тихой охоты это, скорее, такая, мысленно приближающая тебя к образу короля, медитация. Стоя с удочкой, можно поразмышлять о судьбах мира и о своей судьбе – например, о кредите, который ты в молодости взял, чтобы купить жилье, и который предстоит отдавать лет 50–60 под 2,5–3,3 процента годовых, а впрочем, возможно, до конца своих дней отдать все-таки удастся, ведь средняя продолжительность жизни шведского мужчины – 79 лет, а женщины – 83.

Нобелевский банкетный зал Ратуши – здания с элементами готики и классицизма, увенчанного тремя традиционными шведскими коронами, почему-то называют «синим» (почитайте отчеты о торжествах в нем), хотя, на самом деле, он отделан красным кирпичом. Пытался я выяснить это у гида, но в ответ получил что-то вроде: да неважно – не в этом «музейность» зала, а в том, что именно тут проходит финальный банкет на 1350 человек. Вот так и не иначе, покажут вам на картинке, выглядит сервировка стола – с этим тут строго! А примерно так – меню. Блюдами занимаются лучшие из лучших повара планеты, их придумки учитывают любой национальный вкус и даже любую аллергию. Зал же в момент церемонии украшен цветами, присылаемыми каждый год из итальянского Сан-Ремо. Их до 20 тысяч штук – просто сказка!

Можно ли музеифицировать сказку? Она же живая, с героями и сюжетами, так волнующими детское, а то и взрослое (если вы сами не совсем еще «музеифицировались») воображение. Почему же нет? Когда на стокгольмском острове Юргорден создавался музей расчудесной бабушки всех детей мира Астрид Линдгрен, сама фрекен Астрид настояла на том, чтобы это был ни в коем случае не ее личный музей и даже не музей только ее сказок, а дом шведской сказочной культуры в целом. Таким музей «Юнибакен» и стал. В нем вообще-то безумно хочется озорничать! Забраться по стремянке с разноцветными ступенями под потолок, зацепиться за люстру, на которой уже повис (ему не страшно – он с пропеллером) хулиганистый Карлсон – конечно, в виде куклы, «мумии». А ведь выглядит совсем живым: того гляди, сейчас что-нибудь учудит. Или по-пацански подергать за косички ПеппиДлинныйЧулок в натуральную величину (кстати, вы в курсе, что в оригинале она – Пиппи?). Хотя, признаться, больше в этом смысле меня притягивала не кукольная, а молоденькая и очень похожая на Пеппи служительница музея – тоже с косичкой. (см. фото 95–96)

Фото 95–96. Можно ли музеифицировать сказку?

Но я сдержался – и пошел на экскурсию. В которой не было ни капельки нудной музейной монотонности. Мы сели в вагончик Сказочного поезда, вокруг щебетала белобрысая детвора – и все поехали: по «пещерам», где из каждого закоулка на нас «выпрыгивала» очередная сюжетная, филигранно и с какой-то трогательной любовью выполненная сказочная композиция. Вот хутор Каттхулт, на флагштоке в центре его площади, обозревая двор и мир, сидит ошеломленная девочка Ида, которую почему-то затащил сюда мальчик Эмиль. Вот райская страна Нангияле, здесь в разгаре сражение – Братья Львиное Сердце уже побеждают дракона. А вот крыши Васастана, того самого стокгольмского района, где живет Малыш и откуда помашет вам рукой такой родной озорник Карлсон. Кстати, к Карлсону шведы, как мне объяснили, почему-то суровы – ну, не «народный герой»: бездельник и обжора! Или стесняются неких не слишком «достойных» национальных черт, которые не побоялась предъявить миру писательница? Зато ПеппиДлинныйЧулок, тоже, кстати, не паиньку, почему-то откровенно любят – ну конечно, девчонкам же все дозволено! Многие шведы специально приходят в этот музей – якобы детям его показать, но, на самом деле, пока малыши кувыркаются на батуте, втихую поиграть с Пеппи на вилле «ВверхТормашками».

Вокруг музея «Юнибакен» – не по-северному зелено: та самая одна треть города здесь представлена весьма очевидно. Но еще очевиднее – в музее Скансен. В конце XIX века этот первый в мире искусственно сформированный парк под открытым небом и, одновременно, этно-парк создал некто Артур Хазелиус. Кто такой? Да просто небедный стокгольмский гражданин, озабоченный тем, что как-то рассеиваются – из быта и из памяти – реалии незатейливой, но при этом очень своеобычной местной сельской жизни. И тогда он свез из окрестных деревень и восстановил образцы деревенских строений – как крестьянских, так и усадебных (некоторые возрастом аж из XVI столетия), поселил в них народные промыслы. Все это живет и здравствует до сих пор, любовно охраняемое городскими властями. Зайдёшь в такой домик – а там тебе мастер-класс по выпечке каких-нибудь шведских булочек продемонстрируют, а потом продукцией угостят. В соседнем местного ликеру нальют, всякие необычные hand made изделия продемонстрируют. Вдоль дорожек непуганые белочки прогуливаются, сами в объектив заглядывают, кокетливо закатывая глазки. Но это уже почти из другой сказки – нашей, пушкинской. Разве что никакие слуги белок тут не стерегут. (см. фото 97–99)