Генрих Гунн - Две реки — два рассказа

А сегодняшняя жизнь — она рядом, в тех же исторических деревнях, которые обстраивал Иван Семенов и его потомки. Плотник — и поныне уважаемая и существенная профессия на Мезени. По всему течению реки и в Юроме видим мы, как рубятся новые дома, подновляются старые, строятся новые школы и клубы, возводятся хозяйственные постройки. Тем и удивителен Север, тем и своеобразен он, что новое и традиционное в нем рядом. Они не противоречат друг другу, а скорее дополняют друг друга, как и новая обстановка изб со всевозможной бытовой техникой сочетается с традиционным обликом северного дома, выдержавшего вековое испытание на прочность. Так и повесть об Иване Семенове дополняет и расширяет наше знание о мезенском крае, свидетельствует о высокой талантливости северных древоделов.

Мезенские деревни имеют вид суровый и… само слово просится — красивый. По-разному они расположены. Кеслома лежит в распадке между щельями. Палуга над щелью. Азаполье на понижении щельи, сходящей в низкий берег. Целегора, как название показывает, на высоком берегу. Одни деревни сбились в кучу, как табун коней, другие выстроились в дружную шеренгу, крепко и недвижимо. Перед домами стоят амбары, иные над откосом берега, на сваях, с широким предмостьем, на котором сложены кострища — поленницы дров.

Никогда не наскучит вид красных мезенских берегов, зелени лесов, синевы неба и вод, золота песков, особенно если после нескольких хмурых дней проглянет солнце и преобразит окрестности. И веселеет, и улыбается та природа, которую называют суровой. Да она вовсе не сурова, таков ее характер, широкий и щедрый: если ветер — так уж ветер, если хорошая погода — глаз не оторвешь, не нарадуешься! И все в природе веселится и играет: семга на плёсе выпрыгнула, стая гагар налетела, зашумели кулички на отмелях…

На вершине желтого холма среди сжатого поля у деревни Погорелец стоят три мельнички — тоже мезенская достопримечательность. Их когда-то много было на Севере, а на Мезени всего больше. В Азаполье, говорят, их было шестнадцать. Стоят они всегда за деревенской околицей на высоком месте и украшают своим видом деревенский пейзаж. Ветряная мельница — доброе сооружение, издали совсем игрушечное, затейливое.

Мезенские мельнички относительно невелики размерами, хотя среди разных типов мельничек-столбовок они самые крупные. Поставлены они на ряжевые срубы (ряжевая рубка — с просветами между венцов). Сруб довольно высокий, вверху переходящий в пирамиду. Впечатляют крепкие замшелые срубы своим выразительным графичным силуэтом. Наверху — мельничное помещение в виде рубленой клети, куда ведет лесенка, которая не доходит до земли. Сейчас и крылья, и лесенки у мельниц прогнили и отвалились. Если не без доли риска вскарабкаться наверх, то сначала попадаешь на крытое крылечко, куда прежде заносили мешки с зерном. Внутри мельничной клети выделяется мощный осевой столб большого диаметра, вокруг которого поворачивалось мельничное помещение. Ось от крыльев через зубчатую передачу вращала жернова. Все сработано прочно и не без изящества.

Есть своя трогательность в облике этих отслуживших свой век ветеранов. Весело они вертелись когда-то по мезенским берегам, и, глядя на них, радовались люди — они работали, значит, был урожай. Если неподвижно чернели их силуэты, говорило это о неблагополучном годе. Но, как ни жаль мельниц, миновала их пора. Заброшенные, ставшие ненужными, ветшали они и падали. Осталось их на Мезени всего шесть, и я надеюсь, что сберегут их, как и все ценное, оставленное нам предками.

Путь мой по нижней Мезени — где водой на «Зарнице», где пешком по берегу. Особенное удовольствие идти под красными стенами берега. Есть дорога и поверху, но она в удалении от берега, разбита тракторами и скотом. А здесь, под щельями, по неширокой полосе, дорога идет твердая, наезжены колеи — машины тоже предпочитают путь низом. И идти приятно — все время река рядом. В песках она, в полоях, тиха речная гладь, часами пустынны плёсы. Приятно и потому, что не однообразен путь: в ущелье из ручейка напьешься, ягод в лесу пособираешь — в борах весь подстил алый от брусники.

Идешь, не торопишься. Сзади раздается шорох. Думал — собака бежит, смотрю и удивляюсь: зайчик меня обгоняет и не боится — скачет тихонько впереди, присядет, посидит, ушками похлопает, я подойду поближе — опять поскачет и опять посидит. То ли не боится человека, то ли не замечает меня косой. Но насторожился, кинулся в сторону, обежал вокруг и взлетел наискось по откосу. А наверху напоролся на собачонку, подхватила она зайца, и пошел гомон на весь лес.

Чего только не встретишь самого неожиданного в пути под щельями! Прошел я деревню Нижний Березник, расположенную в распадке у ручья. Впереди четверо парней зачем-то скатили с горы бревно, перегородили им дорогу и сели покурить. Впереди показались две машины. Первым шел грузовик, украшенный по радиатору цветными шариками и лентами. В кабине рядом с шофером сидели жених и невеста, в кузове дружки жениха и подружки невесты пели песни. Следом в «газике» сидели родители новобрачных. Мезенская свадьба ехала под красными щельями! Совсем иная, чем те старинные свадьбы, описанные в фольклорных сборниках, которые ныне изображают мезенские самодеятельные коллективы. Но один старый веселый обычай остался, и парни-пастухи его выполнили, перегородив дорогу и требуя выкупа. Машина остановилась, дружка что-то сказал парням, видимо пригласил на свадьбу, бревно откинули, и свадьба продолжила путь. И конечно, вся округа, где все знакомы друг другу, знала об этом событии, и попавшаяся навстречу тетушка из Козьмогородского сообщила мне, что местный зоотехник женился на доярке, и даже посудачила о достоинствах жениха и невесты…

Так и шел я, совсем нескучно, под щельями, не зная, что ждет меня впереди, и мало о том беспокоясь: не пропадешь на родной земле! Между тем с низу реки надвигалась грозовая туча, сверкали молнии и угрожающе гремели над щельями раскаты. Давно миновала пора гроз, и вот снова гроза. И как некстати, когда идешь под крутыми голыми берегами и некуда спрятаться, а до деревни, как ни спеши, не успеть. Близко подошла дождевая пелена, перегородившая реку, когда впереди у пустынного берега обозначилось нечто похожее на дебаркадер. Но дебаркадеры на Мезени есть только в конечных пунктах судоходства, в промежуточных катера причаливают прямо к берегу. За островом работал земснаряд, значит, то была брандвахта, плавучее жилище рабочих земснаряда. Впрочем, разбираться было некогда: уже висела над головой черная туча, пронесся шквалистый ветер, посыпались крупные капли, и, едва я ступил на палубу брандвахты, как хлынул ливень.