Татьяна Козырева - Девушка с веслом

Свечерело. Я обнаружила изгородь с несколькими стогами сена, но без людей. Поворошила стог: сырой и колючий. Решила не извращаться и поставила палатку под стогом. Растянула её между деревянным столбиком и своим веслом, воткнутым в сено. Вот весло и пригодилось.

Когда я завтракала (не слишком рано), образовался то ли сторож, то ли пастух с собакой и карабином. Строго посмотрел, нет ли следов костра – а их не было, мне было лень. Сказал, что в темноте стал бы стрелять, а сейчас ничего. Так по темноте я и не шарилась.

Не прошла я и километра по дороге, как застопился УАЗик с егерем. Он подвёз меня до конца дороги. Подъехав к деревянному мосту через речку, мужик подумал, вылез и починил мост: поправил несколько стареньких досок, чтобы колесо не провалилось.

У конца дороги я встретила группу конных туристов, но они уже спускались. Люди обедали, кони тоже. А я потихонечку двинулась вверх по тропе, которая превратилась в русло ручья. Но тропа была широкой, а ручей мелким, так что места хватило и воде, и человеку.

Путь мой становился всё красивее. Кедры и ели, грибы и мхи, во всём этом играют солнечные блики. Поваленный ствол тальника, пустивший красные корни в ручей и многочисленные ветки вверх – вот у кого надо учиться никогда не сдаваться. Цветы, похожие на петушиные головы. Крутые тропы с поперечными корнями, похожие на хоббичьи лестницы. Заросшая полуразвалившаяся избушка, похожая на резиденцию Бабы Яги. Вывороченные горелые пни, ни на что не похожие.

А вот встретилась черника. Крупная и много. Я скинула рюкзак, упала на колени и стала объедаться. Через какое-то время (когда я ем ягоды, то время для меня останавливается) послышались голоса, и показалась группа пеших туристов. Их руководительница, проходя мимо меня, строгим властным голосом вопросила:

- Кто вам разрешил привал? Вы чья вообще, наша?

- Я ничья, - отвечаю с достоинством, - своя собственная.

И продолжаю набивать рот, так что сок по щекам льётся.

Строгая тётка нахмурилась и пошла дальше. Её подчинённые глядели на меня с нескрываемой завистью, но продолжали переть рюкзаки вверх, отдуваясь и утирая пот. А зачем? Куда, спрашивается, торопиться, кому что доказывать?

Когда во рту стало кисло, я тоже вскинула рюкзак и пошагала дальше. Показалось озеро в обрамлении елей, красивое, но солнце светило немного не туда. Зато закатные лучи окрасили мшистые ветви прямо-таки кармином.

Я стала подумывать о стоянке, а тут меня догнала другая группа, которая как раз собиралась вставать у озера. Группа была детская, почему-то исключительно мальчишки, а руководство выглядело вменяемым. Я к ним и прибилась. Выдала свои консервы и получила горячий ужин. Вот и полкабачка пригодилось: нарезали кружочками и поджарили. Жили они почему-то в одной большой палатке, для которой долго собирали каркас, как для торгового павильона.

Наутро в лагере оставили дежурить взрослых и пошли вверх налегке с одной тёткой довольно зрелого возраста и со мной. Мне выдали палочку, и весло я не взяла. Дети были разновозрастные, рюкзаки с перекусом дали старшим, и потому с ними я шла в комфортном темпе. И совсем не в общей кучке: ходила сама по себе, снимая симпатичные цветочки, пейзажи с людьми и без. И с собаками: в группе была пара чёрных стаффордшир-терьеров, мама с дочкой, звали их Рада и Зара. Из бойцовых собак эти считаются самыми умными и добрыми. Логично: кто умнее, тот и добрее. Собачки действительно выглядели смекалистыми, играли с детьми и не собирались никого рвать.

Я почему-то понравилась одному из пацанов лет десяти. Он пристраивался рядом и задавал тысячу вопросов по географии и биологии. Такое общение с детьми и мне нравится. Им со мной интересно, но, к сожалению, обычно в дело слишком скоро вмешиваются родители, которые считают, что я их отпрысков учу плохому…

На привалах взрослые выдавали всем питьё: по одной крышечке от бутылки – полглотка – раствора лимонной кислоты с глюкозой. Чтобы вода не проливалась в межклеточное пространство и не делала ноги чугунными. Я оценила этот метод и впоследствии, если приходилось идти пешком, так и ходила «на кислоте».

Пейзажи быстро менялись: озеро осталось в тайге, потом пошли альпийские луга с цветочками, скоро уступившие горной тундре с порядочными снежниками и сыпухами. Поднявшись на перевал, который был конечной целью, мы увидели озеро с одной стороны, три озера с другой и ещё одно маленькое озерцо с третьей. Вид был прекрасен. Группа спускаться к озёрам не стала, я тоже.

На пути вниз я снова увлеклась цветочками. Ночевали у нижнего озера. Стали появляться зверьки: бурундуки, какие-то мыши, дети поймали землеройку. Почему-то раньше их не было видно. Собаки, что ли, вспугивали?

Обратно шли немного другим путём: сказали, что договорились с местным отшельником, чтобы он натопил баню. Мне это понравилось, и я увязалась со всеми. Так и пеший поход оказался для меня коротким.

Шли относительно быстро, мелкие дети заметно уставали, а на старших навьючили много экспедиционного груза в воспитательных целях. Взрослые руководители шли налегке. Я было хотела возмутиться, но мужики разъяснили, что у них детская школа самбо, и пацанам нужно поддерживать форму и воспитывать характер. Возразить нечего.

Размеренная ходьба под рюкзаком способствует пению маршевых песен. Вот одна такая получилась у меня по мотивам Визбора:

Забудь про всё, забудь про всё,

Ты не поэт, не новосёл.

Ты прёшься пёхом из тайги –

Одно весло да две ноги.

И жизнь легка под рюкзаком:

Шагай, не думай ни о ком,

И будут тысячи границ

Перед тобою падать ниц.

В самом деле, я не поэт и до сих пор не новосёл: никак не приобрету собственную квартиру.

Тайга вокруг, тайга – закон…

Топ-топ, топ-топ, топ-топ, топ-топ. У тех, кто делает это часто и долго, развивается маршевая гемоглобинурия. Такая болезнь, мы в институте проходили.

А как пойдешь во поле за город,

На волю просится душа!

По леву руку – конопелюшка,