Татьяна Козырева - Девушка с веслом

По праву руку – анаша.

Чиж

Отшельника звали Ёлкин Свет. Это потому, что он таким странным словосочетанием выражал свои эмоции. Он жил в совершенно пустой долинке, обнеся символическим заборчиком небольшой участок, на котором стояли дом, сарай, баня и сортир, а также электрический столб с изоляторами, но без проводов.

Двух женщин в баню с мальчишками не пустили: блюли подростковую нравственность. Пока мужчины парились, мы болтали с хозяином и изредка ходили в сарай: там рожала большая собака, и роды были трудными. Но помочь ей было невозможно: на чужих она скалилась. Хозяин успокаивал роженицу своим присутствием.

На бабью долю осталось совсем мало жара, только помыться, но я и этому была рада. Походники приготовили ужин на костре и установили свою огромную палатку. А я приняла приглашение ночевать в доме и очень-очень много трепалась с хозяином. Людей он видит нечасто и хочет поговорить. Жизнь у него, конечно же, была трудная, полная лишений и выгоняний. Потому и удалился от людей. Но туристов привечает, тем более что за банный сеанс ему заплатили.

Подробности трудной жизни Ёлкина Света в моей памяти не задержались, но от разговора ему явно получшело. В благодарность он предложил мне, когда тётка вышла, остаться завтра и разъесть сковородку «кузьмича» местного приготовления. Кто не знает: это каша из сушёной конопли с растительным маслом. Эффект от перорального употребления производных каннабиса гораздо интереснее, чем от курения. Это я знала в теории, но сама не пробовала. Конечно же, я согласилась, а спортсменам мы не сказали. Какая тут конопля, я уже видела. За сортиром торчали такие ёлки – в полтора раза выше меня! Я так впечатлилась, что сфотографировала панораму на 360°.

К утру собака благополучно разродилась. Самбисты собрались и почапали в населёнку. На меня посмотрели странно, но ничего не сказали, кроме «до свидания».

Поболтали ещё о вещах незначимых, а ближе к вечеру Ёлкин Свет достал сковородку и порядочный мешок анаши урожая прошлого года. В этом году, сказал, урожай снимать ещё рано. Перемешал с подсолнечным маслом до консистенции густой каши и минут 20 жарил во дворе на слабом костерке. Получилось нечто, похожее на жареную овсянку, которую берут в автономную поездку. Но на вкус препротивное. Сказал, что съесть нужно не меньше столовой ложки с горкой и непременно на голодный желудок, а сам съел две, как привычный к этому делу. Я одну. Прошёл час, но прихода не было. Я навернула ещё пару ложек и продолжала прислушиваться к своим ощущениям. Ни в одном глазу. А потом отвлеклась на разговор – и тут меня накрыло.

Говорят же, что прихода не надо ждать, вместо него тогда облом приходит, а надо чувства свои отпустить, и всё само случится. А я это не учла. И вот сумерки комнаты вдруг расцветились яркими красками, в углах зашевелились прикольные фрактальные структуры, вроде закрученных молодых папоротников, но слишком живые, они весело звенели на разные голоса, что-то сообщая друг другу и мне, что-то очень радостное и очень важное. Стоило прислушаться, и смысл сообщений стал ясен. Радость переполнила меня и стала выплёскиваться радужными струями, эти струйки рассыпались блестящими квадратиками и так смешно посыпали человека рядом и все вещи кругом! Слова и мысли тоже рассыпались на звонкие слоги, а мысли бежали легко и быстро, бесстрашно забегая в такие дебри, которых раньше в моём сознании, вроде бы, и не было – а вот есть же на самом деле! Горизонт восприятия радостно расширился: мир-то оказался гораздо больше, глубже и содержательнее, чем раньше казалось тормозной, ограниченной, смешной девчонке.

Мыслей было множество, но они не были сумбурными и совсем друг другу не мешали, а быстренько пробегали логический круг и всегда возвращались к исходному посылу – а в обычном состоянии попробуй вспомни, с чего начинал, даже собеседники не всегда помогут. Обычно мы ограниченные и забывчивые, а тут открылся такой глубокий яркий мир, и узнавать его легко и здорово, к тому же смысл большинства явлений в нём оказался совершенно иным. Здесь было над чем подумать, и я уже много часов назад перестала болтать, а теперь перестала и обращать внимание на зрительные приколы, хоть они и смешные – мне было интереснее постигать тот необъятный мир. Мысли закольцовывались, принося объяснения непонятого раньше и снова убегая к тому, что интересно, но пока неясно. Если бы только удалось всё понятое зафиксировать! Это же какой огромный объём знаний – но передо мной ещё вечность. И бесконечность. Кто-то сказал, что они страшные – глупый какой, Вселенная весёлая.

Тут на моём обычном теле почувствовались руки. Мужские руки, блин-блин-блин-блин. Ну тебя-бя-бя-бя в самом деле-деле-деле. Нашёл время, кайфолом-щик-чик-чик, хи-хи...хи? Мир потускнел и съёжился, бегучие мысли спрятались, только высовывали носики из-за каких-то кулис. Неужели нельзя как-нибудь потом этот вопрос решить? Но мужик стал жаловаться, что у него восемь лет не было женщины. Тьфу ты, проблема. Он мне очень нравился как человек, я ему сочувствовала. Но как мужчина не привлекал ни капельки, бывает же такое. Мне было его жалко, да и кормил он тут меня, привечал, вот ощущения новые дал испытать. Ладно, решила, потерплю малость, от меня кусок не отвалится, а одинокому человеку радость доставлю. Полежу бревном, ему же неважно сейчас, сам дофантазирует. Может, и мне под этим делом не противно будет.

Но под этим делом получилось с точностью до наоборот. Кое-как удалось дать ему себя раздеть, что продолжалось до отвращения бесконечно, но тут накатила волна ужаса: я почувствовала, что если сейчас дать ему хоть до чего-нибудь дотронуться – случится страшное. И я вдруг стала так бешено отбиваться, как монашка, нет, как настоятельница, честь которой символизирует честь всего монастыря. Мужик аж испугался. А потом свернулась в тугой клубок, забилась в угол и не то что на прикосновения, на любые слова кричала: «уйди, исчезни, нельзя, нет…» Пока несчастный мужик не уполз с постели совсем, а тогда провалилась в сон. Радостные видения и смысловые галлюцинации больше не вернулись.

После этого случая я никогда больше не пыталась заниматься сексом без любви. Ну, без какой-никакой влюблённости. Разик попробовала поцеловаться – но тут же накатило то самое омерзение, которое я испытала в ту ночь в хижине отшельника. Что бы там ни гнали про сексуальную революцию – нельзя человеку притворяться животным, его психика от этого нарушается. Вот какую важную вещь сказала мне алтайская трава.