Витус Беринг - Камчатские экспедиции

А потом, когда Бог дал в мае месяце морскую корову, которую еще как и промышляли и чем едва домыслились, и за великостию ее насилу вытащили и чуть было и людей не перетопила, то уже за великое благополучие поставили и за сладкую пищу мясо оной употребляли, и после их промышляли ж, понеже оных коров мясо приятнее нам есть было, нежели кошлоковое и прочих вышеозначенных зверей, ибо бобровое, хотя б дух и сносен был, но весьма жестко, как подошвенная кожа, сколько б ни варили, и разжевать неможно, но целыми кусками глотали; а кошлоковое, хотя того ж роду, токмо мягче, для того, что моложе, а котовое очень воняет, а нерпичье и наипаче того что при довольстве терпеть не можно одного духа, не токмо б есть.

А мы и то все ели, хотя мерзко и нездорово, того не разбирали, лишь бы только было, да и не токмо нерпичье, но и кишки из оной, которую упромышляли близко, не бросали, но также их ели. Токмо и такой скверной пищи не довольно было к пропитанию, понеже в близости не имелось, но весьма далеко была. А промышлять ходили не все, ибо служителей больных всегда много бывало, да которые и здоровыми числились, и те едва на ногах бродили, понеже и во всех была цинготная болезнь, однако ж и такие хотя чрез великую силу, а промышляли, сколько могли, на себя и на больных, которые уже ходить не могли. А как строить стали помянутое судно, к которому выбрано было из всех двенадцать человек, кои поздоровее, и отходить им от того строения для промысла уже не можно было, то оставшие и для них по очереди промышляли ж, и оттого и самим им пищи той недоставало, а и на кого принесут, и те недовольны ж были. И тако все кругом голодовали, и лежащие и бродящие, и которые служители померли — может быть, что не дожили века и от такого недовольства и от великого беспокойства.

К тому ж претяжкие и труды понесли (кроме ломки большого судна и строения малого и прочего), понеже и для промысла на пищу бобров, кошлотов, котов и нерпы ходили от жилища своего верст по десяти, и по пятнадцати, и по двадцати и больше, да и то неспособными местами, чрез высокие хребты и утесы каменные, и на себе приносили чрез такое дальнее расстояние по всякий день; а люди и те, кои и промышлять ходили, и без такого труда, как выше показано, не в состоянии здоровьем были, еще же они и дрова на себе ж про себя и про лежащих таскали верст по десяти и больше, ибо в близости и дровни каких несть. А время зимнее — студеное, и место пустое, не токмо изб или юрт, но и никаких лачужек нет, обогреться и приют найти негде и сделать не из чего, и валялись все в ямах, покрыты только парусами. И в таком бедном житье живот свой мучили не девять дней, но девять месяцев, и истинно сказать, жалостно было смотреть на всех, каковы были.

И ежели б тогда откуда-нибудь из посторонних персон господин какой от слуг своих, а командир от подкомандных своих, приехали туда и посмотрели б на всех, узнали ль бы, кто из них командир или прочие офицеры, или матрос, или плотник, или кто господин или слуга? Поистине сказать: никак не распознали б, но всех бы за равно почли — и офицера за плотника, и господина за слугу, понеже уже не было розни ни между кем и ни в чем, ни у слуги с господином, ни у подчиненного с командиром, ни в почтении, ни в работе, ни в пище, ни в одежде, понеже всякому и во всем до себя пришло.

И офицеры, и господа, лишь бы на ногах шатались, также по дрова и на промысел для пищи туда ж бродили и лямкою на себе таскали ж и с солдатами и со слугами в одних артелях были.

И за вышепоказанный служителей претерпенный смертный голод и претяжкие труды, по мнению моему, надлежит им за означенный недоданный указной провиант в гавань и за морской выдать деньгами: за муку, и за крупу, и за соль по два рубля за пуд, по чему экспедиционной провиант в казну до Камчатки обошелся, ибо и по оной цене дать им недорого будет, понеже и экспедиционной меньше двух рублей пуд в казну с провозом туда не обойдется, разве больше. А ежели б им по прибытии с острова на Камчатку выдать там провиантом, ибо они о том меня просили (что я и учинил бы, понеже на Камчатке при гаване Санкт-Петропавловской провиант, оставленный от вашего высокоблагородия, имелся, ежели б не воспрепятствовало мне рассуждение об экспедиции, что тогда оная еще в действии состояла, и ежели паки в вояж идти повелено будет и служители все по-прежнему на Камчатку соберутся, тогда оный провиант весьма возобновится паче денег, и лучше им дать по два рубля за пуд, нежели б тем провиантом, как я рассуждал по тогдашнему обстоятельству, ведая, с каким великим трудом и продолжением провиант на экспедицию туда завозится), то б они больше двух рублей за пуд получили, ибо на сторону меньше б трех рублей пуда не продали, каков бы дешев ни был.

А, напротив того, и сами они, во время голодования на острове, ежели б кто привез туда лодку хлебов и стали бы у них просить за одну ковригу по десяти рублей или больше, а у них бы, служителей, на столько иждивения имелось, то б, поистине, никто и по такой цене за ковригу пятифунтовую последнего своего иждивения без остатка отдать не пожалел бы, не токмо б по два рубля дать за пуд. Однако ж ежели ваше высокоблагородие по такой предложенной от меня цене по два рубля за пуд, без указа из Государственной Адмиралтейской коллегии дать сомневаться изволите, то хотя с убавкою по полтора рубля за пуд выдать ныне, дабы они, ежели им и по такой цене ныне не дать, а отписываться и о нем в Государственную Адмиралтейскую коллегию и ожидать указа, не остались и еще на продолжительное время в обиде, а о додаче уже к тому вдобавок по вышеобъявленному моему мнению (во исполнение двух рублей, по чему экспедиционной провиант с провозом до Камчатки по меньшей цене стал) еще по пятидесяти копеек за пуд предложить в милостивое рассмотрение Государственной Адмиралтейской коллегии и требовать указа.

Прежде чем последовала резолюция Адмиралтейств-коллегии на это мое предложение, капитан Чириков был отозван в Петербург с приказом сдать команду мне, так что запрошенная резолюция была направлена на мое имя. Копию, согласно обещанию, привожу ниже.

Копия резолюции Адмиралтейств-коллегии, последовавшей по этому

Указ ее императорского величества самодержицы Всероссийской из Адмиралтейской коллегии лейтенанту Вакселю.

В рапорте твоем из Енисейска октября от 3 числа 1745 года, коим объявляется поданные бывших в вояже на пакетботе «Санкт-Петре» в 1741 и 1742 годах служителей флота капитану Чирикову доношение и верящие письма, которым просили, чтоб им за неполучение в показанных годах в бытность на острове на том пакетботе, где зимовали, и на Камчатке при гавани Санкт-Петропавловской сухопутной, також по приходе с того острова в гавань провиант выдать наличным самим, а кои оставлены в Охотске, за тех по поверенным от них письмам деньгами, по камчатской цене, показывая притом, что они от той невыдачи тяжкий претерпели голод, о чем по их к помянутому капитану Чирикову предложению объявляли: что в бытность на том пустом месте питание имели непотребной и натуре человеческой противной пищею, морскими зверьми всю зиму, да и такой скверной пищи к пропитанию было недовольно, к тому и претяжкие труды понесли, отчего обращались все в несносной цинготной болезни, с которого предложения сообщил в коллегию точную копию.