Альфред Лансинг - Лидерство во льдах. Антарктическая одиссея Шеклтона

С большим трудом им удалось отбить образовавшийся вокруг весел лед и перевесить два из них за борт. Оставшиеся два весла привязали к канатам, поддерживавшим мачты примерно в восемнадцати дюймах над настилом, чтобы вся вода могла беспрепятственно стекать вниз. На это потребовалось больше двадцати минут, и к тому времени, как они закончили, стало совсем темно, все насквозь промокли и снова забрались под настил. Наступила очередная ночь.

Дежурные все четыре часа подряд дрожали, съежившись под настилом, промокшие и полузаледеневшие, стараясь сидеть прямо на ненавистных камнях, когда ветер изо всех сил раскачивал шлюпку.

Семь мучительных дней из-за этих камней было неудобно есть, они мешали откачивать и вычерпывать воду, серьезно затрудняли любые перемещения, делали сон практически невозможным. Но сущим мучением было передвигать их. Иногда это требовалось, чтобы сбалансировать шлюпку, причем поднимать их приходилось в полусогнутом состоянии, опираясь коленями на другие камни, что было, как правило, очень больно. К этому времени каждый острый краешек, каждая скользкая поверхность были всеми хорошо изучены и ненавидимы.

Помимо этого досаждали еще и волоски оленьей шерсти. Выбиваясь из спальных мешков, поначалу они лишь немного мешали. Неважно, сколько волосков оттуда выбивалось, казалось, их запас неиссякаем. Они были повсюду: на бортах шлюпки, скамьях, балласте. Они мокрыми комками прилипали к лицу и рукам. Людям постоянно приходилось их вдыхать, иногда они даже просыпались от удушья. Вездесущие волоски забивались в насос, их маленькие частички все чаще и чаще оказывались в еде.

Ночь постепенно подходила к концу, и в шлюпке произошли небольшие изменения. Струйки воды, затекавшей под настил, стали значительно меньше, а затем и вовсе перестало течь. В то же время шлюпка начала вести себя спокойнее, не взмывая резко вверх, а тяжеловесно поднимаясь на волнах.

С первыми солнечными лучами стало понятно, в чем причина. Всю шлюпку выше ватерлинии сковал лед, толщина которого в некоторых местах достигала одного фута, а веревка, к которой крепился якорь, была теперь толщиной с бедро человека.

Под таким весом «Кэйрд» осел минимум на четыре дюйма — полузатопленная развалина, а не судно на ходу.

Уорсли был на дежурстве, он тут же послал Маккарти разбудить Шеклтона, который мгновенно поднялся наверх. Оценив ситуацию, он приказал всем собраться на палубе, затем взял небольшой топорик и осторожно пополз вперед по настилу.

Очень аккуратно, чтобы не повредить настил, он начал отбивать лед задней частью топора. Иногда волна, ударяясь о шлюпку, накрывала его с головой, но он работал без остановки целых десять минут. Остальные с тревогой следили за ним. К этому времени Шеклтон настолько промерз, что больше не мог удержать равновесие. Когда он вернулся в каюту, его била крупная дрожь, с одежды ручьями стекала вода, борода наполовину оледенела. Он передал Уорсли топорик, чтобы тот продолжил работу, попросив его быть чрезвычайно осторожным на палубе.

После этого все по очереди отбивали лед столько, сколько могли, но, как правило, никто не выдерживал более пяти минут. Сначала следовало очистить ото льда доски настила, чтобы уцепиться за них руками и опуститься на колени. Встать на гладкую ледяную поверхность качающейся шлюпки было равносильно самоубийству.

Шеклтон заметил, что лед формируется даже внутри, в самой каюте. С настила свисали длинные сосульки, и вода на дне почти полностью замерзла.

Он позвал Крина, и вместе они разожгли примус в надежде прогреть каюту до температуры, превышающей точку замерзания воды. Если воду на дне не растопить и не откачать, вполне вероятно, что лед отправит шлюпку на дно.

Спустя час изнурительной работы на палубе они почувствовали, что «Кэйрд», освобождаясь от ледовых оков, обретает былую легкость. Но упорно продолжали работать, пока не отбили почти весь лед, кроме большого куска на якоре, который просто не осмеливались вытащить.

Затем Шеклтон позвал всех вниз выпить немного молока. Они собрались вокруг печи, почти больные от холода. Людям казалось, что в их онемевших от мороза телах не осталось ни единой искры жизни. Но постепенно все приходили в себя. Спустя какое-то время сосульки, образовавшиеся под настилом, начали таять, и на людей стала капать вода. Вскоре растаяла и вся вода на дне — ее, не теряя времени, откачали.

Шеклтон попросил Крина какое-то время не выключать примус, но к полудню едкий дым, заполнивший каюту, вынудил отказаться от этой идеи. Потребовалось несколько минут, чтобы проветрить каюту, и тут все почувствовали новый запах — зловонный кисло-сладкий, напоминавший испорченное мясо. Макниш обнаружил, что он исходит от спальных мешков, которые начали гнить. Более пристальное изучение показало, что два из них изнутри покрылись слизью.

В течение дня снова и снова на всех поверхностях шлюпки образовывался лед. Поэтому немного позже в тот же день Шеклтон решил: слишком многое поставлено на карту, чтобы испытывать судьбу, играя на вероятности дожить до утра. Он снова приказал очищать шлюпку. На это ушло больше часа, но наконец работа была закончена и после порции горячего молока все стали ждать утра.

Буря, пришедшая с юго-запада, свистела в снастях, не зная усталости. Ночное дежурство казалось бесконечным. Как будто каждую минуту их жизни теперь предварительно прописывали, затем проживали и провожали. Даже не происходило ничего опасного, чтобы разбавить эту мучительную монотонность. Когда же около шести утра небо начало светлеть, они увидели, что шлюпка снова покрыта опасно толстым слоем льда. Как только немного рассвело, пришлось отдирать его в третий раз.

Наступило 2 мая, шел третий день бури. Погода весь день стояла пасмурная, что не позволяло определить их местоположение. И тогда ко всем бедам прибавилась тревога из-за того, что они не знали точно, где именно находятся.

Примерно после девяти часов ветер слегка утих, но недостаточно, для того чтобы спокойно продолжать путь. Через несколько минут «Кэйрд» попал в особо бурные воды, и его тут же ударило мощной волной. Шлюпку затрясло. Но она не смогла снова подняться против ветра. Якорь оторвало.

После минуты замешательства все почувствовали, как, падая на волны, шлюпка накренилась на правый борт, — и тут же инстинктивно поняли, что произошло.

Шеклтон и Уорсли вскочили на ноги, всматриваясь туда, где болтался в воде потрепанный кусок каната. Льда на нем больше не было, как не было и якоря.

Шеклтон приказал членам команды, находившимся в тот момент в каюте, достать кливер [37] Косой треугольный парус. Прим. ред. . Его быстро вытащили и расправили, поскольку он просто замерз в свернутом состоянии. Крин и Маккарти поползли по раскачивающейся палубе, подтаскивая за собой парус. Все канаты тоже замерзли, и с них пришлось сбивать лед. Пара минут показалась всем вечностью — но в конце концов удалось сбить немного льда, чтобы закрепить кливер на грот-мачте в качестве временного паруса. Медленно и словно нехотя «Кэйрд» опять развернулся и стал по ветру. Все почувствовали, как постепенно спадает напряжение в мышцах.