Тим Северин - По пути Синдбада

Вполне вероятно, что источником дошедших до нас легенд об Острове женщин послужил Миникой, самый южный остров из Лаккадивов, несомненно посещавшийся арабскими мореходами, которых, видимо, поразил уклад жизни на этом острове. На Миникое и в самом деле в давние времена предводительствовали женщины. Они владели домами, передававшимися по наследству лишь женщинам, и принимали все важные решения. Мужчинам отводилась подсобная роль: добывание пищи (главным образом кокосов и рыбы). Когда мужчина женился, он принимал имя жены и переходил жить в ее дом. Возможно, положение это имело причиной то, что женщины Миникоя постоянно составляли на острове большинство населения, ибо мужчины, будучи моряками, часто находились вдали от дома. Немаловажно и то, что в те времена Миникой (как и другие Лаккадивские острова) находился в зависимости от Каннанорского царства (располагавшегося на территории Индии), которому платил ежегодно дань в виде кокосовых тросов. Царством же этим правили женщины, наследуя трон друг у друга.

Легенды об Острове женщин, возможно, связаны и с индийской практикой сати — насколько странным, настолько и ужасным обычаем: чтобы не разлучать женатых людей после смерти одного из супругов, когда умирала женщина, с ней хоронили заживо ее мужа, а когда умирал мужчина, с ним хоронили его жену. Во время одного из своих путешествий Синдбад-мореход оказался в незнакомой стране, где попал в милость к царю. Царь этот женил Синдбада на местной женщине знатного рода, богатой и привлекательной. Синдбад жил с ней счастливо, но прошло время, и эта женщина заболела и умерла, и тут Синдбад узнал, к своему великому ужасу, что должен быть похоронен вместе с женой. Его схватили, насильно связали и, привязав к нему семь хлебных лепешек и кувшин пресной воды, спустили его следом за телом жены на веревке в колодец, оказавшийся огромной пещерой. Когда Синдбад отказался отвязать от себя веревку, люди, его заживо хоронившие, бросили ему конец этой веревки, после чего прикрыли колодец огромным камнем и ушли восвояси. Однако Синдбад сумел выжить в пещере, всякий раз убивая того, кого хоронили заживо вместе с умершим человеком, и завладевая его едой. В конце концов Синдбад однажды ночью услышал шум, производившийся диким зверем. Синдбад пошел следом за ним и увидел пролом в пещере, выходивший наружу. Протиснувшись в пролом, Синдбад оказался на морском берегу. Через несколько дней он увидел в море арабский корабль. Синдбад сумел привлечь внимание моряков, и те взяли его на судно, предоставив ему возможность пуститься в новые приключения.

Тринадцатого декабря «Сохар», покинувший Четлат, отделяло от Индии всего 170 миль. В этот день, к удовлетворению Джона Харвуда, нам наконец-то встретился кит. А на следующий день мы увидели целое стадо этих животных — особей восемь-девять. Киты плыли впереди нашего корабля, то погружаясь и в воду и исчезая, то снова всплывая, чтобы подышать воздухом. Временами они подымали в воздух чуть ли не все свое огромное туловище, чтобы затем с неимоверным шумом плюхнуться в воду. Иногда они подымали лишь голову и, казалось, как бдительные сторожевые собаки, взирали на наш корабль, следовавший за ними. Похоже, «Сохар» не вызывал у них опасения. Вскоре в 150 ярдах от нашего корабля проплыли девять касаток. Как и у китов, плывших впереди нас, «Сохар» не вызывал у них беспокойства, и они не спеша разрезали воду серо-зелеными плавниками. Пятнадцатью минутами позже показались еще шесть касаток, а когда ветер усилился и «Сохар» набрал ход, к носу судна пристроились два дельфина, принявшихся беззаботно резвиться.

Наблюдали мы и за птицами, казалось, сопровождавшими наш корабль. В большинстве это были светло-серые крачки. Они то кружили над волнами, то камнем падали вниз, чтобы выловить из воды мелкую рыбку, стая которых плавала у поверхности. В свою очередь крачки становились жертвами крупных рыб, которые нападали из глубины, и тогда воды моря разверзались и пенились, словно в них упало пушечное ядро.

— Акула! Акула! — неожиданно вскричал Камис-полицейский, показывая жестом на забортную воду.

И в самом деле, на крючок попалась небольшая акула. Подбежавший Питер вытащил акулу на палубу, а Мухаммед подвернувшимся под руку кофель-нагелем ударил акулу по голове. Рыба пошла на ужин. За дело взялись оманцы. Они почистили рыбину, отделили от костей мясо и стали варить его в соленой морской воде. Отварив его до готовности, мясо вынули, обсушили, завернули в тряпицу и выжали из него сок. Затем мясо нарезали на маленькие кусочки и, смешав с луком, зажарили. Когда жаркое было готово, в него добавили перец, консервированные томаты, тамаринд, кардамон и чеснок, после чего снова поставили на огонь, теперь уже на короткое время.

До приготовления ужина Шенби не допустили. Впрочем, кок совсем обленился, и, если за него готовили пищу, был тому только рад, предпочитая проявлять свою расторопность появлением первым в очереди за пищей. К тому же он стал подворовывать. Стащив из общих запасов банку консервов, он забирался на свою койку и поглощал еду втихую. Он походил на невоспитанную собаку, готовую стащить все, что плохо лежит.

В ста милях от берегов Индии «Сохар» вошел в широкую полосу мусора, отходов человеческой деятельности, попавших в море по недомыслию и безответственности людей. На воде плавали куски дерева, пластик, обрывки рыболовных сетей, пустые бутылки; там и сям виднелись масляные разливы и скопления водорослей. Однако эта достойная сожаления загрязненность внесла разнообразие в нашу жизнь, по крайней мере прервав относительную незанятость наших ученых. Они с энтузиазмом принялись за работу: собрали с поверхности моря образцы маслянистой жидкости, намереваясь ее исследовать, подняли на борт пучки водорослей, чтобы определить, кто на них обитает (этими поселенцами оказались неприглядного вида черви, морские уточки и миниатюрные крабы), а также наловили сачком яркой окраски рыбок, находивших себе пропитание в плававшем мусоре. Палуба нашего корабля вновь уставилась ведрами с морскими жильцами, которых надлежало сфотографировать и идентифицировать.

На следующий день наш корабль вошел в иную — странную полосу загрязненности. Поначалу нам показалось, что воды моря плотно устланы не то лепестками цветов, не то листьями, занесенными ветром с материка. Однако вскоре мы выяснили, что воды моря устланы мотыльками, по неизвестной причине слаженно покончившими с собой.

На другой день нам повстречался маленький кашалот, вероятно, отбившийся от родителей. Возможно, малыш решил, что «Сохар» — один из его сородичей, который станет о нем заботиться, ибо животное, приблизившись к кораблю, долгое время плыло за нашей кормой. Затем, видно, сообразив, что «Сохар» не его роду-племени, кит медленно поплыл в сторону и скрылся из вида. Наблюдавший эту картину Джон Харвуд рассказал, что в семидесятых годах XIX столетия киты в Аравийском море водились в большом количестве, но хищническое истребление этих животных быстро сократило их поголовье, и теперь киты — редкость, хотя и введен запрет на их промысел в водах Индийского океана. Подключившийся к беседе Салех направил разговор в новое русло, вспомнив несколько баек об этих животных, источником которых, насколько я рассудил, являлись арабские легенды и сказки. Так, Салех вполне серьезно принялся уверять, что агрессивно настроенный большой кит способен перевернуть судно, навалившись на его борт. Чтобы этого не случилось, при виде такого враждебно настроенного кита следует взять две большие железяки и что есть силы ими стучать друг о друга, отпугивая животное звоном.