Ранульф Файнес - Вокруг света по меридиану

Этот опыт доказал, что не всякая одежда, приемлемая для езды на «скиду», идеально подходит для ходьбы на лыжах. У моей куртки «балаклава» ручного пошива имелось лишь небольшое отверстие для рта, что было вполне удобно во время езды на «скиду». При ходьбе на лыжах в метель дышишь значительно глубже, и этой «замороженной» дыры явно не хватает, чтобы втягивать воздух полной грудью, поэтому мне пришлось разорвать лицевой клапан и в результате обморозить губы. Кроме того, несмотря на то что моя шея была защищена от ветра специально скроенным воротником, при интенсивном движении ветер все равно проникал внутрь. От этого ниже кадыка шея у меня покрылась красными мягкими волдырями.

Очки тоже быстро затуманивались. Будучи навигатором, я часто снимал их, и глазная жидкость (особенно если дуло в лицо) замерзала, поэтому приходилось вообще закрывать глаза, и их быстро запечатывало льдом.

Этот лыжный пробег обогатил нас ценным опытом — у нас было еще много времени для того, чтобы переделать лицевые маски и сообразовать их конструкцию с условиями «ручной» буксировки саней. Через неделю над нами сомкнулась полярная мгла, и мы уже больше не выходили.

После нескольких недель, затраченных на прокладку кабелей, установку антенн и настройки аппаратуры на разных частотах, Джинни добилась устойчивой связи с радиостанцией «Коув» и с морской радиостанцией «Портсхед» в устье Северна. Через последнюю мы могли соединиться с любым телефонным абонентом в мире, когда складывались благоприятные условия для прохождения радиоволн в ионосфере. Так как те, кто знал о нашем местонахождении, никак не ожидали телефонного звонка от нас, мы решили воспользоваться этим в день всех дураков — 1 апреля.

Я позвонил Эндрю Крофту и, стараясь говорить с немецким акцентом (оператор любезно согласилась имитировать «международный» с Гамбургом), представился бывшим полковником вермахта; я приветствовал его как человек, занимавшийся во время второй мировой войны тем же делом, что и он, только по другую сторону фронта, а затем пригласил его на ленч в лондонский отель «Савой» 1 апреля. Он принял приглашение. Джорджу Гринфилду и редактору международного отдела газеты «Обсервер» позвонили из Кабула; на этот раз звонивший был шотландским журналистом, который обоим предложил ценную информацию (естественно, «утку») о военных действиях русских. Каждый из них в отдельности тоже согласился на встречу в «Савое». Анту Престону предложил весьма заманчивую работу какой-то лондонский магнат, а Олли, в качестве греческого судовладельца, пригласил еще двоих: Джеффа Ньюмена, который не попался на удочку, и председателя нашего авиационного комитета Питера Мартина, который поверил Олли.

1 апреля ровно в 12.30 гости объявились в вестибюле «Савой» для встречи со своими неизвестными «хозяевами». Их отлично обвели вокруг пальца, однако они «замяли» это дело, прекрасно позавтракав по приглашению старшего брата Олли, который оказался управляющим отеля. А в Ривингене мы подняли бокалы с домашним пивом из изюма за самый удачный в истории человечества международный розыгрыш в день дураков.

Вообще наша радиосвязь с внешним миром зависела от тесного взаимодействия между Олли, обеспечивающего подачу электроэнергии, и Джинни с ее радиопередатчиками. Иногда случалось так, что Джинни не могла заказать энергию заранее, и тогда генераторы включались в пожарном порядке. Во время сильных морозов происходили неисправности в силовой линии во время радиосеансов. В таких случаях между Джинни и Олли временно наступали прохладные отношения.

Для того чтобы избежать вероятных поломок во время запланированных экспериментальных переговоров на высокой частоте с радиостанцией «Коув», Джинни установила небольшой силовой генератор в снежном вестибюле радиохижины и запускала его когда нужно. При этом даже легкий ветерок загонял выхлопные газы. Однажды просто по счастливой случайности я, находясь в главной хижине, вызвал Джинни по портативному радио. Не получив ожидаемого ответа, я бросился по туннелям к ней и увидел, как она почти в обморочном состоянии пыталась выдать в эфир серию запланированных сигналов. Я выволок ее через «парашютный» вестибюль на свежий воздух, оттуда доставил в главную хижину, чтобы привести в чувство. Вернувшись в радиорубку, я услышал, как нас вызывает «Коув-радио». Там старались узнать, в чем дело. Я успел ответить им как раз вовремя, потому что работать на этой частоте стало невозможно.

На следующий день Джинни приняла следующее послание от начальника «Коув-радио»:

Весьма обеспокоены случившимся вчера, особенно в связи с тем, что это произошло во время работы с нами… Я не называю элементарных правил техники безопасности, однако… даже в умеренном климате в благоприятной обстановке работа с радиоэлектронным оборудованием считается работой повышенной опасности. В ваших условиях степень опасности резко повышается. Принято, что на сеансе связи должны присутствовать два человека; они должны быть готовы в любое мгновение отключить силовую сеть… Помните, что да;ее ток силой в 30 мА смертельно опасен, когда аппаратура включена; обязательно снимайте обручальные кольца и ручные часы… Помните, что снег на обуви обязательно тает и вода растекается по полу… При обращении с вашим передатчиком можно получить сильные ожоги. Кроме того, в антенне скапливаются статические заряды напряжением в несколько тысяч вольт. В некоторых компонентах применяется токсичный бериллий…

Буквально через четыре дня, при отключенных аппаратуре и силовой линии, Джинни случайно прикоснулась к соединительному кабелю, ведущему к 400-ваттному приемнику. Ее тут же поразил страшной силы разряд, который пронизал ее правую руку, и, по ее словам, она «словно ощутила взрыв

в легких». Скорее всего, это было обыкновенное статическое электричество, скопившееся в У-образной антенне по прихоти наметенного ветром снега.

Поначалу технические знания и опыт Джинни равнялись нулю, однако несколько визитов в фирму «Ракаль» (изготовителя всего нашего оборудования) плюс здравый смысл и решительность помогли ей освоиться и справляться с ситуациями, когда что-то не ладилось. Ее основная работа в высокочастотных диапазонах включала в себя передачу специальных сообщений в «Коув-радио», с помощью которых там измеряли мощность принятых сигналов, эффект затухания и надежность радиосвязи. Все это сообразовывалось с данными о состоянии ионосферы. Самый большой 1-киловаттный передатчик Джинни был очень сложным аппаратом, предназначенным для работы при нормальной комнатной температуре. Понятно, что в экстремальных условиях и при не слишком умелом обращении с ним возникали проблемы. Когда такое случалось, Джинни выходила на связь на небольшом 400-ваттном передатчике, но однажды он тоже «отключился». Тогда она приготовила к работе крохотный 20-ваттный радиопередатчик и добилась хорошей связи с «Коув-радио» для того, чтобы успеть объяснить, что случилось с 400-ваттным радиопередатчиком. Ей посоветовали сменить какой-то диод. Она установила, что «полетели» два сопротивления. Подходящих запасных деталей не нашлось, поэтому она перерыла коробку с запчастями для кухонный плитки «Беллинга» и выудила пинцетом оттуда запасную спираль. Она разрубила ее, а затем, усевшись на полу на асбестовый коврик, подключила проводами к «нутру» передатчика. Все заработало отлично, а доморощенное сопротивление, раскалившись докрасна, лежало на коврике. Она скромничала по поводу своих способностей, а вот начальник на «Коув-радио» — нет. Он называл ее «удивительно одаренным оператором».