Юрий Рерих - По тропам Срединной Азии

Местный представитель американской фирмы братьев Бреннер в Тьеннцине очень помог нам в покупке повозок для багажа. Новые повозки должны были везти снаряжение экспедиции в Урумчи. Мы также купили трех лошадей: одну верховую и двух вьючных в дополнение к нашим 10 лошадям, принадлежащим двум ладакцам.

Быстро приближалась весна, в садах зазеленела молодая трава. Становилось все теплее, и надо было попасть в Урумчи прежде, чем начнется паводок.

20 марта мы вышли из Куча, рассчитывая за день дойти до небольшой деревушки Яка-арык, расположенной на самом востоке оазиса Куча. Вскоре после того как позади остался город и его окрестности, дорога пересекла каменистую равнину, полого спускающуюся к пустыне, расположенной южнее. Небо внезапно затянулось тучами, и сильный северо-западный ветер поднял в воздух клубы песчаной пыли. В период ранней весны песчаные бури здесь не редкость, а ветры являются предвестниками скорой смены температур.

На ночь мы расположились в саду на окраине Яка-арыка. К востоку от оазиса обширные каменистые пространства были окутаны пылевой завесой, оставленной пронесшейся здесь бурей. Ночью она бушевала в близлежащей пустыне, грозно сотрясая наши палатки.

Следующим был переход в крошечную деревушку Янги-абад, сады которой произрастали на глинистой почве степей. Дорога тянулась по голой каменистой пустыне, кое-где пересеченной узкими полосами лесса, покрытого скудным кустарником и оголенными участками глины. На севере возвышались горные хребты — самые южные отроги великого Тянь Шаня.

Следующий этап пути привел нас в Бугур-базар. До самого оазиса Бугур дорога проходила по каменистой, глинистой местности. В Бугур-базар мы въехали по пыльным переулкам, вдоль которых тянулись бесконечные кирпичные стены, огораживающие поля и сады.

На следующий день после долгого, пятидесятимильного перехода, мы оказались в небольшом оазисе Чадир, к востоку от Янги-гисара. Большую часть дня шли по пескам, поросшим зарослями кустарника, и только поздним вечером разбили лагерь.

Из Чадира экспедиция двигалась по торговому пути с остановками в Чарчи и Тиме. Мы ехали главным образом по пескам, покрытым скудным кустарником и кое-где перемежавшимся участками каменистой пустыни. На севере все лучше просматривались горы, распростершие свои морщинистые отроги в глубь пустынной равнины. В пути между Чарчи и Тимой мы повстречали интересного молодого тюрка, который оказался лекарем, придерживающимся древних шаманистских традиций, сохранившихся среди фанатичного мусульманского населения. Таких людей в народе называют «бакша», или «учитель». Молодой человек ехал верхом на лошади и, ритмично ударяя в большой барабан, иногда напевал заклинания по-тюркски.

26 марта мы прошли вдоль северной окраины оазиса Корла и свернули на северо-восток по течению Конче дарьи. Тропа пролегала по равнине, усеянной разноцветной галькой, и постепенно поднималась к горам. Здесь мы встретили первых торгутов. Из-за невысокого отрога неожиданно показались три всадника, которые быстро приближались к нам. Все они были одеты в синие халаты, у двоих на голове красовались черные платки. Сидя на великолепных лошадях, они внимательно рассматривали наш караван. Они приветствовали нас словами «Та саин банти», и мы выразили желание посетить резиденцию их правителя. «Дза, дза, дза», — кивнули одобрительно всадники и мгновенно исчезли, подняв тучи пыли. У монгольских кочевников хороший наездник всегда пришпоривает лошадь, чтобы продемонстрировать ее ход.

Вскоре тропа вошла в узкое ущелье, у входа в которое стояла китайская застава, и нам пришлось предъявить пропуска для дальнейшего путешествия в Карашар. По некоторой причине торгутский район находился под тщательным наблюдением китайцев.

Экспедиция стала лагерем на берегу реки, неподалеку от рощи. Воздух здесь был удивительно прохладным и чистым, и мы отдохнули от пыльной пустыни. Ранним утром сняли лагерь и направились к Карашару, до которого отсюда оставалось двадцать миль. Недалеко от стоянки река Конче дарья поворачивает на восток, а за низким холмом начинается спуск в бассейн озера Баграш. Весь этот отрезок пути мы шли по песчаному тракту, поросшему тамариском. Нас сопровождали два торгутских всадника, направлявшихся в горное селение, к северу от дороги. Оба были безнадежно пьяны, но, несмотря на это, продолжали тянуть спиртное из бурдюка, сделанного из желудка овцы. Пьянство — подлинный бич торгутов Карашара и ведет к ухудшению жизни племени.

Из достопримечательностей на этом отрезке пути в Карашар можно отметить развалины у деревни Шорчук, исследованные немецкой и английской экспедициями. После пятичасового перехода мы достигли Карашар дарьи. Дожидаясь парома, вместе с нами стояли несколько торговых караванов. Паромом управляли торгуты — грубоватые парни в шубах и с длинными косичками. В толпе мы заметили несколько киргизов из города Пржевальска на озере Иссык-Куль, которые пасли свои стада овец в горах к северу от Карашара.

За городскими воротами нас встретил представитель фирмы братьев Бреннер, который проводил нас в отведенный для отдыха дом с садом. Наш лагерь разместился недалеко от городского дворца регента ламы торгутов, удобно расположенного по дороге в Хотон-сумбул, в штаб-квартиру Тоин ламы, являющегося ламой-регентом карашарских торгутов и одним из влиятельных лиц Синьцзяна.

Карашар со своим базаром в некоторой степени отличается от остальных базаров оазиса Китайского Туркестана. Очевидно, это происходит из-за множества торгутских кочевников, приезжающих в город из нагорных долин Тянь Шаня и соседнего Баграш Кола.

В районе Карашара кочуют два калмыцких племени: торгуты и кхошуты. Торгуты занимают пространство у подножия гор и летние пастбища, или юлдузы, в самом сердце Тянь Шаня. Зимой кочевники спускаются с высокогорных пастбищ и селятся в степи у подножия гор. Они подчиняются наследному хану, который живет в Хотон-сумбуле, а последние несколько лет Тоин ламе, дяде молодого хана. Кхошутские племена населяют район вокруг озера Баграш, к юго-востоку от Карашара и горные области вблизи Ушакталы, деревни, находящейся на пути Карашар — Турфан. Правят ими наследные князья. Оба племени разводят огромные стада лошадей, верблюдов и рогатого скота. Их лошади ценятся во всей Центральной Азии и в Китае. Карашарская лошадь — сильное животное, от ста двадцати до ста тридцати сантиметров в холке, с хорошо развитой грудной клеткой, мощной шеей, слегка изогнутым носом и стройными ногами. Это превосходное животное имеет быстрый ход, и в прежние времена таких лошадей регулярно поставляли в Пекин к императорскому двору в качестве дани от калмыцких племен. В китайской кавалерии в Синьцзяне много лошадей карашарской породы. Некоторые из них являются живыми потомками прототипов знаменитых глиняных статуэток, созданных скульпторами эпохи Тан и ныне украшающих стеклянные витрины наших музеев.